– Это что такое? – нахмурился хозяин.

– А это шеф-повар, этот… Хун Чан Вэй, что ли. Он составил счет. В общем, подсчитал убытки от…

– От моих роскошеств, – договорил Каллиник. – Ну-ка дай сюда, Гена. Н-да… – Он почесал в затылке и произнес почти весело: – Ну что, будем считать, что я купил себе новый джип и разбил его о дерево. Ремонту не подлежит. Ладно… ничего страшного.

«Тем более что ты помирать собрался, а на том свете деньги не нужны», – щелкнуло в моем мозгу. Но вслух я, естественно, этого не сказала.

– Да, – добавил Каллиник, весело взглянув на мои босые ноги, – кстати, Мария, я обещал купить вам туфли. Вам же даже выйти отсюда не в чем. Ладно, поступим проще: Гена, подкати к выходу мою машину, и скатаем в какой-нибудь круглосуточный магазин – купим Маше туфли взамен тех, которые она сломала по моей неуклюжести.

«Сломала по моей неуклюжести» – это была любезность со стороны Владимира, которая не соответствовала истине. Но спорить с таким предложением как-то не принято, да и попросту глупо – особенно когда предложение это сопровождается несколько блеклой и усталой, но в целом доброжелательной улыбкой.

– Да, Владимир… – вдруг произнес Родион, – прежде чем мы уйдем отсюда, не могли бы вы показать нам листок с рисунком кошачьей лапы?

Каллиник помрачнел. Его узкие ноздри дрогнули, но он ничего не сказал, а просто подошел к стоящему в углу сейфу и вынул оттуда роковой рисунок.

– Я обнаружил его приклеенным к этикетке бутылки, которую мне подали, – сумрачно сказал он.

– Да, – отозвался Родион Потапович, рассматривая рисунок сначала так, а потом вооружившись сильной двояковыпуклой лупой. – Интересно, как эти, извиняюсь за выражение, шутники умудрились это сделать?

– Как? А вот так же, как они прицепили бумажку на спину Рейна и закинули такую же в салон семинского авто. Молча.

– Благодарю вас, Владимир Андреевич, – официально сказал Родион, отдавая роковой листок обратно Каллинику, тот было протянул руку, но тут же и отдернул, как будто Родион Потапович подпалил бумагу зажигалкой и владелец ресторана обжегся.

– Оставьте ее у себя, – сказал Каллиник, а потом потер лоб и пробормотал: – Странно… вроде бы нажрался по самое не могу, как говорится, дурняка нарезал на кругленькую сумму… а спать неохота. Ни в одном глазу.

– У меня почему-то тоже, – проговорила я. – Наверное, потому, что босые ноги.

Родион взглянул на меня, кажется, укоризненно, а Владимир махнул рукой и невесело засмеялся:

– Намек понятен, Мария. Такой непринужденный способ вымогательства…

– У вас превосходный ликер, – заметил босс совершенно безотносительно к моим и каллиниковским словам. По крайней мере, так наивно полагал он сам, но прозвучало это совершенно по-иному.

– Что?

– Я говорю, превосходный ликер у вас, Владимир Андреевич.

– Еще один способ вымогательства! – трагическим голосом произнесла я.

Каллиник улыбнулся и, пожав плечами, сказал:

– Гена, принеси Родиону бутылочку вот этого ликера. Да… пока я добрый.

* * *

– Я думала, что у бизнесменов вашего профиля язык подвешен значительно хуже. К тому же чтобы владельцы ресторанов читали Пастернака – это в России как-то… не принято, что ли.

Мы уже покинули помещение ресторана «Клеопатра» и ехали в направлении ближайшего открытого в этот час магазина. Куда именно – я сказать не могла, потому что, во-первых, не смотрела в окно, полагая, что шофер Каллиника Андрей, кроме коего в машине из секьюрити был еще и Гена, лучше знает, куда ему ехать; ну а во-вторых, мне было все равно.

Надо сказать, что Каллиника вели из ресторана в машину по всем правилам телохранительского искусства – прикрывая так, что не то чтобы мышь, но даже пуля, пущенная членом олимпийской сборной России по стрельбе из крупнокалиберной винтовки, не прошмыгнет. При этом он поминутно хватался за локоть Гены, по всему было видно, что с оставлением ресторана его прежние страхи начали возвращаться.

Да и в ресторане он вел себя диковато: как только вышел из апартаментов, начал озираться, рявкнул на попавшегося ему на глаза дирижера оркестра; потом Владимир Андреевич выбил поднос из рук повара и велел Гене заглянуть, что же, собственно, виртуоз соусов и подливок нес под крышкой столового прибора.

Конечно же, там не оказалось ни бомбы, ни пистолета. Просто повар работал в ресторане второй день, и Каллиник не знал его в лицо.

И только сев в машину между мной и Геннадием, Владимир немного успокоился. По всему было видно, что ему нужно было элементарно лечь спать, отдохнуть, принять успокоительное, а не мотаться по ночам в поисках всяческих туфель. Я трижды сказала об этом Каллинику, но он только неопределенно улыбался и махал на меня рукой… дескать, молчи, женщина.

Вот тогда-то я вздохнула и завела глупый разговор о том, что современные бизнесмены куда как некультурны в сравнении с Каллиником, и Пастернака не знают, и халявного коньяка с туфлями не обеспечивают…

Родион же Потапович сидел и клевал носом, его банально укачало. Я тоже попыталась было замолчать и задремать, но Владимир осторожно толкнул меня в бок и попросил, чтобы я продолжала что-нибудь говорить… все, что угодно, хоть анекдоты рассказывать или пошлые частушки петь, все едино! – но чтобы не стояла в салоне эта изнуряющая своей недосказанностью тишина.

Вскоре каллиниковский «мерс» подкатил к самым дверям какого-то магазина, и мы с Каллиником и увязавшимся за нами Геной – как-никак телохранитель – пошли покупать туфли. Родион остался похрапывать в салоне «Мерседеса», шофер Андрей сидел за рулем и мурлыкал под нос какую-то блатную песенку.

Туфли купили быстро и особенно не выбирая. Я ткнула пальцем в первые попавшиеся – позже выяснилось, что именно они оказались самыми дорогими, – Гена по распоряжению шефа заплатил в кассу, и на этом дело можно было считать оконченным.

Мы вышли из магазина. Каллиник поднял было глаза на свою машину, но тут же хрипло вскрикнул и попятился.

И было отчего.

Потому что в этот самый момент дверь «Мерседеса» распахнулась, и из нее вывалился труп шофера Андрея с простреленной головой.

Каллиник мертвенно побледнел, и тотчас же из-за корпуса его автомобиля показалась невысокая фигура. В руке человека был пистолет-пулемет.

Гена вскинул пистолет, но неизвестный опередил его. Хлестнула очередь, я упала на асфальт, увлекая за собой Каллиника.

За спиной брызнула осколками витрина магазина, в котором мы только что приобрели туфли… громадная полоса стекла рухнула на нас, и ведь живого места бы на нас не осталось – если бы не упавший прямо на нас уже мертвый Гена.

Основной удар вдребезги разбитой витрины пришелся как раз на него.

Я схватила Каллиника за талию и буквально швырнула его в пробой витрины, в сразу погасшее пространство между разбитыми витринными стеклами. Владимир глухо всхлипнул и провалился за витрину – то бишь прополз ее насквозь и упал на пол магазина.