Гости вышли из собора. Викарий остался на пороге. Немцы расселись по машинам и уехали.

Этим же вечером на древней парижской брусчатке Монмартра снова работал седовласый Клод. У «дядюшки Клода» был весьма ответственный момент – перед ним сидел напыщенный немецкий полковник в форме люфтваффе.

– Не забудьте изобразить на заднем плане моего портрета горящий американский самолет! – капризно потребовал полковник. – Мне не нужна мазня в духе вашего Ван Гога…

– Ван Гог был голландцем, – пробормотал художник. – Впрочем, любой каприз за ваши деньги! – добавил он громко.

Кажется, полковник не расслышал первую фразу.

Бросив случайный взгляд вдоль улицы, художник насторожился. Высокий человек в сером костюме при галстуке стоял у соседнего мольберта. Незнакомец пристально смотрел на Клода, причем глаза его были такими, в них светилось нечто особенное, что заставило художника улыбнуться. И незнакомец ответил улыбкой.

Постояв на месте, мужчина ускоренными шагами направился к портретисту.

– Можно занять к вам очередь? – на чистом французском языке спросил мужчина.

– Не мешай творческому порыву, ты, лягушатник! – рявкнул полковник.

Человек в костюме ответил долгим и спокойным взглядом. Стоял, полный достоинства, не думая вступать в пререкания, просто стоял и смотрел на гитлеровца. Будто увидел инопланетянина.

Полковник пробормотал что-то недовольным тоном, больше спорить не пытался.

– Мне нужно еще полчаса, чтобы закончить работу, – произнес в тишине художник. – Не будете ли так любезны погулять…

– Хорошо, – наклонил голову незнакомец. – Я хочу, чтобы меня нарисовали именно вы. У вас недурной вкус, господин полковник, – обратился мужчина к немцу, – если вы выбрали этого мастера!

Произнеся эти слова, мужчина ушел.

Спустя полчаса капризный клиент забрал портрет и удалился. Незнакомый мужчина, вновь оказавшийся рядом, занял его место.

– Я могу изобразить вас с фиалкой в петлице, – предложил портретист, устанавливая на мольберте чистый лист. – Фиалки – эмблема Монмартра! – добавил он условную фразу.

– Я предпочитаю красные маки, – условной же фразой ответил посетитель. – Не нужно масла. Хватит грифельного рисунка.

Художник принялся за работу. Да, чутье не подвело его, незнакомец оказался долгожданным гостем из Берлина. Он назвал правильный отзыв. Кроме записки, которую должен был передать ему портретист, нужно было прикрыть контакт. И таким прикрытием послужит портрет.

Вокруг шла обычная жизнь. Щебетали птицы. Шелестела листва в кронах деревьев. Портретист спокойно работал, а клиент расслабленно сидел в кресле.

В конце концов художник объявил, что работа закончена, и вставил картину в рамку. Портрет был нарисован на бумаге, художник приложил к бумаге картонку. Так делают художники для того, чтобы портрет был более прочным. Между портретом и картонкой Клод вложил визитную карточку – опять же, так поступают все художники, желая, чтобы клиенты обращались к ним снова.

– Держите, мсье, – сказал портретист, протягивая картину. – И приходите ко мне, у меня невысокие цены…

Курт Мейер, а это был он, встал и расплатился. Отходя от художника с портретом под мышкой, Курт остановился, чтобы закурить. Прикуривая, он обратил внимание на две радиопеленгационные машины, которые проехали по улице. Мейер затушил зажигалку. Глаза его при этом следили за автомобилями. Рамки на крышах не вертелись, из чего Курт заключил, что машины возвращаются после операции обнаружения передатчика.

Сердце сжала тревога, и Курт оглянулся. Седовласый художник спокойно работал с очередным клиентом. Судя по всему, он и не думал волноваться.

Выпустив струйку дыма, Курт зашагал по улице.

Откуда-то сверху капала вода – этот звук рождал необъяснимую тревогу в душе.

– Неужели над нами Сена? – послышался женский голос.

– Вполне возможно, милая Адель! – ответил мужской голос. – Ведь протяженность парижских катакомб составляет более трехсот километров, а их точного плана нет до сих пор, кто знает, куда они могут завести…

– Павел, как много ты знаешь! Ты изучал историю?

– Совершенно верно, дорогая моя, но я только-только успел закончить университет, как началась война, – ответил молодой человек, которого звали Павел. – Основные знания по истории я не успел получить…

Радистка Адель и молодой человек, сопровождавший ее в крипте собора, теперь шли по подземному коридору. Спутник Адель нес большую сумку, в которой находилась рация. Он был русским, некоторое время провел в концлагере под Парижем, но ему удалось бежать. Спутником Павла в побеге был тот, с кем удалось познакомиться за колючей проволокой. Человека этого звали Анри Роль-Танги, до войны он был полковником французской армии. Полковник Роль-Танги признался Павлу, что недавно вступил во французскую Коммунистическую партию.

– Представляешь, нам с полковником Танги удалось прорыть подкоп из карьера, где мы работали, до ближайшего кустарника! – рассказывал Павел, когда Адель отдохнула и они пошли дальше. – Убежав, мы устроили обвал. А какие проверки он мне устраивал после побега! Но мне бояться нечего. Я готов бить фашистов голыми руками.

Адель и Павел Бондарев познакомились на Монмартре в тот самый день, когда девушка передавала дядюшке Клоду газету. Это о нем, о Павле, Адель сказала, что она «вполне может понравиться этому молодому человеку». Павел появился на Монмартре вовсе не случайно. Его направил к Адель полковник Роль-Танги, когда узнал, что девушка столкнула с моста в Сену немецкого фельдфебеля.

У парижских подпольщиков Адель была единственной радисткой. Ее следовало беречь. И кроме того, неуравновешенная и взбалмошная Адель у всех мужчин почему-то вызывала отцовские чувства, и у полковника Роль-Танги в том числе. О ней заботились всем подпольем.

– Катакомбы возникли в то время, когда для строительства домов добывался известняк, – воодушевленно продолжал Павел. – Позже им нашли другое, весьма своеобразное применение…

– Какое? – спросила девушка.

– Сюда свозили мертвецов с парижских кладбищ!

– Ох! – вдруг вскрикнула Адель и остановилась.

– Что с тобой случилось? – спросил спутник. – Все в порядке?

– Да, Павел, дорогой, – ответила девушка. – Просто ты рассказываешь такие вещи, что трудно выдержать…

– В восемнадцатом веке во время так называемого «восстания мертвецов», – увлекшись, продолжал Павел, – в катакомбы было свезено несколько десятков тысяч скелетов со всех четырнадцати кладбищ Парижа… Адель, это совсем не страшно, выслушай меня! Это интересно!

Павел говорил по-французски вполне сносно, но с акцентом. Он изучал французский язык в университете.

Павел продолжал:

– Представляешь, в твоей столице из-за эпидемий не хватало места для мертвых, уровень земли отдельных кладбищ на шесть метров возвышался над уровнем соседних улиц… – Он вздохнул. – Теперь насчет Сены… Говорят, подземные коридоры были проложены в столь давние времена, когда Сена имела другое русло – потому я не удивлюсь, если мы минуем реку под землей… Все дело в скальных породах, которые здесь залегают…