Хит рассмеялся:

— И они еще удивляются, почему мы редко приезжаем. Современная молодежь избегает физической работы.

— Это точно. Мама кормит меня как семнадцатилетнего подростка. В некоторые костюмы я уже вряд ли влезу. Ладно, как дела?

Лицо Хита вдруг стало серьезным, что было ему несвойственно. Хит всегда был весел и к жизни относился легко. Всегда умел ввернуть в разговор шутку. Но когда дело касалось Томми Уайлдера, брату было не до шуток.

— Хотел спросить, есть ли новости по фотороботу, — сказал Хит.

Младший брат оказался бы в самом худшем положении, если бы правда вышла наружу. Да, это была самооборона, но именно Хит убил Томми. Как щуплый тринадцатилетний мальчишка смог побороть восемнадцатилетнего громилу, для Ксандера так и осталось загадкой. Хит был ловок, но Томми превосходил его в силе и размерах. Единственными свидетелями смерти Томми были Хит и Джулианна, но они так и не рассказали, как все произошло. Ксандер понимал их и никогда ни о чем не расспрашивал.

— Пока ничего, — ответил он. — Я как раз открыл ноутбук, чтобы спросить то же самое у Броди. За все время, что я здесь, ничего не слышно. Ни по телевизору, ни на улицах.

После этой истории с Роуз Ксандер успел забыть изначальную цель своей поездки в Корнуолл.

Брат облегченно выдохнул. Но теперь его лицо выражало любопытство. Светло-карие глаза Хита, точно такие же, как у самого Ксандера, всматривались в монитор. Губы скривились в лукавой ухмылке.

— Что еще интересного?

Ксандер расправил плечи и отрицательно мотнул головой:

— Абсолютно ничего. Говорю тебе, тишь да гладь.

— Я не об этом, — ответил брат. — Я же вижу твое лицо. Ты весь в каких-то мыслях, и левое веко у тебя подрагивает. Ты что-то недоговариваешь.

— Я уже сказал, насчет Томми новостей нет, — упорствовал Ксандер.

— А не насчет Томми?

Хит слишком хорошо его знал. Он четко распознавал, когда брат был чем-то озабочен. И Ксандер хотел с ним поделиться. Ведь Хит далеко от Корнуолла, а значит, нет и угрозы огласки.

— Ладно, — начал он. — Но прошу тебя, только между нами. Ни Броди, ни Уэйду, ни Джулиан не это знать нельзя. Маме и папе тем более. Никому. Не говоря уже о твоей подружке, с которой ты меня, кстати, так и не познакомил.

Хит округлил глаза:

— Ух ты! Вот это и впрямь интересно. Я весь внимание.

— Прошу тебя, Хит, никому ни слова. Тебе это тоже не нужно знать, но я должен поделиться хоть с кем-то.

— Клянусь не передавать услышанную сверхсекретную информацию никому никаким из ныне действующих или изобретенных в будущем средств коммуникации, включая азбуку Морзе, язык жестов, латинский язык и санскрит. Я также клянусь, что…

— Ладно, ладно, — перебил Ксандер. — Я все понял. Главное, не упади с кровати. В общем, у меня есть сын. Я отец десятилетнего мальчика по имени Джои.

Сначала Хит прильнул лицом к видеокамере, затем откинулся на подушки.

— Роуз? — спросил он.

Ксандер кивнул.

— Матерь Божья! — воскликнул Хит, проводя рукой по волосам. — Ты его видел?

— Видел. Но он еще не знает, что я его отец. Мы с Роуз решили подождать.

— Подождать чего? Парень и так десять лет ждет.

— Роуз не хочет городских сплетен, а мне не нужны лишние скандалы в прессе. Подождем выборов, а там видно будет. Скандал, конечно, не бог весть какой, но в купе со всем остальным он может сыграть сопернику на руку.

— Ты заставишь несчастного парня ждать еще год просто потому, что боишься журналистов?

Звучало и впрямь ужасно.

— Просто я хотел, чтобы все было официально. Чтобы мы заполнили все бумаги. Я не боюсь журналистов, но не хочу, чтобы они лезли в жизнь Роуз. Она далека от политики и не готова к пристальному вниманию к каждому ее шагу.

— А что тут такого? Это не тот случай, когда политика застукивают в общественном туалете с несовершеннолетней проституткой-трансвеститом.

Ксандер вздохнул:

— Знаю. Но не забывай о благотворительности. Ведь я лицо Центра для детей-сирот. Читаю лекции о добре и помощи нуждающимся детям. Написал об этом книгу. Представь реакцию людей, когда они узнают, что мой собственный сын десять лет рос без отца.

— Но ты не знал о его существовании!

— Журналистам это не важно. Они раздуют такую историю, что мало никому не покажется. Пока восстановится справедливость, все успеет пойти коту под хвост. Если книга провалится, центр не получит денег, которые ему так нужны. Если меня не переизберут, у меня не будет возможности помогать детям.

— Но ты не один отвечаешь за центр. Вся эта благотворительность лежит не только на твоих плечах.

— Хит, мне просто нужно время. Время, которое я проведу с Роуз и Джои без прессы и телевидения. Время, чтобы обдумать дальнейшие планы на жизнь.

— Тебя слишком заботит мнение окружающих.

— На кону моя карьера, Хит. Партия в меня верит, от меня зависит будущее многих людей. Говорят даже, что… — Ксандер запнулся. Он никому не говорил этого, боялся сглазить. — Говорят даже, что я стану во главе партии. Представляешь, сколько всего мы сможем сделать тогда!

— Не представляю, — парировал Хит. — Ведь тогда журналисты тебе вообще продохнуть не дадут. Если сейчас ты можешь спокойно взять и уехать в Корнуолл к родителям и косить там траву…

— Я не об этом, — перебил Ксандер. — Палата не выберет спикера с таким прошлым. Люди не выберут президента, если отец первой леди сидит в тюрьме. Хит, мне просто нужно время.

— Постой-постой, какая тюрьма? — переспросил Хит. — Можно с этого места поподробнее? Точнее, с первой леди. У вас что, все серьезно? Ты ж за десять лет о ней ни разу не упомянул.

— Нет, не настолько серьезно. — Почему-то эти слова дались Ксандеру с трудом. — Честно говоря, я не знаю. Меня к ней тянет. Сейчас она еще красивее, чем тогда. Быть с ней — это как… как вернуться в то далекое время. Я словно снова стал подростком, понимаешь? Мне хочется ее видеть, хочется быть с ней. Не знаю, как тебе сказать. Но, учитывая, что она одна вырастила нашего общего сына, думаю, я должен на ней жениться.

— Ну ты и романтик! — воскликнул Хит. — Мечта каждой женщины!

— Я бы женился на ней десять лет назад, если бы она согласилась.

Какое-то время Хит сидел молча перед монитором, после чего задал главный вопрос:

— Ты ее любишь?

Ксандер вздохнул:

— Любил. Возможно, люблю и сейчас. Я точно знаю, что не любил никого, кроме нее, и всегда жалел, что отпустил ее из своей жизни. А теперь, узнав всю правду, жалею еще сильнее.

Хит развел руками: