И тут уже непостижимая бесконечность раскрылась для меня: это была не Катя. Я набрала номер издательства.

– Ну что, посмотрели, Анжелика? – страшным шепотом спросила Катя номер один. – Что вы на это скажете?!

– Скажу, что фильм занятный. Я спрошу у Алексея, кто его прислал.

– Это она! Его ненормальная секретарша! И ведь я вас предупреждала, Анжелика! – Катя начала говорить чуть громче и, видимо, прикрывала трубку рукой.

– Это не она.

– А тогда кто же?! Кто прислал запись, на которой она с этим чертовым Козаковым?!

– Вы не поняли. Девушка на диске – это не Катя. Вы, наверное, не досмотрели запись до конца? До того момента, когда видно лицо?

– Куда уж там! – задохнулась Катя номер один. – Не могу же я в офисе смотреть такое!

Я бы совсем не удивилась, узнав, что она все-таки скопировала запись на свой жесткий диск, чтобы как-нибудь задержаться и увидеть все целиком.

– Подождите, как же… Если это не его секретарша, то кто тогда? – спохватилась Катя.

– Понятия не имею, – ответила я. – Придется в любом случае спросить у Козакова.

– Давайте, – еле слышно выдохнула Катя.

Я почти видела, как на другом конце города тугие кольца ревности сжимают ее складное тело. А тот факт, что эта ревность была и глупой, и совершенно неуместной, ничуть не облегчал ее страданий.

– Я вас внимательно слушаю, Анжелика. Голос Козакова был мягким и бархатным, и, будь у меня чуть меньше здравого смысла, я сочла бы, что он обволакивает меня с ног до головы.

– Возник вопрос, который требует вашего участия, – пояснил я.

– А именно? – спросил мистик, и было слышно, как он зевнул.

– А именно, в издательство прислали диск, и запись на нем достаточно эротическая.

– Ну а я тут при чем?

Тут автор кармических теорий зевнул еще раз, и в его голосе явственно почувствовалось раздражение, а где-то вдалеке послышался недовольный женский голос: видимо, сексуальная Змея проявляла нетерпение.

– Притом, Алексей, что вы в этой записи выступаете в главной роли.

– То есть?

– То есть вы очень красиво трахаете длинноволосую блондинку, и неплохо бы было вам понять, кто это. А потом связаться с девушкой и узнать, зачем она прислала запись в издательство.

Несколько секунд автор кармических теорий растерянно молчал, и должна признаться: эту тишину я слушала с большим удовольствием.

– Диск у вас? Вы можете его привезти? – наконец спросил Козаков.

– Конечно. Я буду у вас максимум через час. И еще одно, Алексей: Ирине эта запись вряд ли понравится.

– Я вас услышал, – произнес он, и при этом его голос был таким ледяным и колючим, что у женщины, рожденной привлекать, наверняка по спине побежали бы мурашки.

Я же просто повесила трубку, убрала диск в прозрачный чехол, положила в сумку блокнот, заточенный карандаш, оделась и вышла на улицу.

Солнце так щедро изливало на город свое тепло, что я попросила таксиста остановиться за пару километров до дома Козакова. Водитель, как и все другие, взял деньги, не пересчитывая, и даже не взглянул в мою сторону, когда я вышла из машины. Я с удовольствием подставила лицо солнечным лучам и не спеша двинулась к дому мистика. Таких, как я, не украшает загар: под солнцем мое лицо не расцветает, а только темнеет и покрывается пигментными пятнами. Впрочем, вряд ли можно сказать, что загар идет мне во вред: лицо, которым меня наградил тот, кто все это придумал, невозможно испортить чем бы то ни было. Но тем не менее, когда солнечные лучи заскользили по моей коже, я зажмурилась от наслаждения. Ведь возможность радоваться весеннему теплу – это одно из немногих доступных мне удовольствий, которые нельзя купить за деньги.

Настоящая Змея сама открыла мне дверь, недобро сверкнув глазищами из-под бесконечных ресниц. На Иринушке было короткое цветастое платье, которое делало ее похожей на хиппи.

– Надеюсь, вы понимаете, что приехали совсем не вовремя? – спросила она, и очарование было разрушено: стало понятно, что Змея не имеет никакого отношения к безмятежным детям-цветам.

– Не сердитесь, Ирина, это просто моя работа.

– Знаю, – фыркнула Змея и ушла.

В гостиной, в том самом светлом кресле сидел знаменитый автор кармических теорий. Его руки лежали на подлокотниках ладонями вверх. Его босые ступни утопали в мягком бежевом ковре и были удивительно хороши, его ногти так блестели в солнечном свете, что сам собой возникал вопрос: а не красит ли их мистик нежно-розовым прозрачным лаком?

– Здравствуйте, Анжелика, – произнес Козаков. – Давайте сюда ваш диск.

Я достала изумрудно-зеленый диск и протянула ему.

– Садитесь. Вы не против подождать здесь, пока мы с Иринушкой посмотрим запись? Телевизор у меня в спальне. Или, может быть, хотите к нам присоединиться?

В глазах Козакова вспыхнула и сразу же погасла ослепительно яркая искра.

– Спасибо, – как можно спокойнее ответила я, – это кино я уже видела.

– Вам понравилось? – спросил он, и его левая бровь иронично изогнулась.

– Очень. Вы там прекрасно смотритесь. Козаков усмехнулся, а его гибкая Змея снова фыркнула, причем значительно громче прежнего. После этого они оба вышли из комнаты, а я уселась в то самое кресло, достала из сумки блокнот и на новой странице написала число: «23 мая».

Сколько длилась эта запись? Десять минут? Пятнадцать? Тридцать? Я не знала. Когда это необходимо, я становлюсь нечувствительна к течению времени. Я давно не жду ничего для себя, а потому умею дожидаться других без печали и без раздражения.

Через некоторое время раздались легкие шаги, Козаков крикнул:

– Эй, ты куда?

Сразу после этого с грохотом закрылась входная дверь, что только подтвердило мою правоту: настоящей Змее совсем не понравилось эротическое кино. Знаменитый мистик досматривал диск в одиночестве, и, откровенно говоря, я понятия не имею, зачем ему это понадобилось, если только он сам не был заворожен созерцанием своего собственного загорелого тела.

Зазвонил мой мобильный.

– Что там у вас? – взволнованно спросила первая Катя.

– У нас все в порядке.

– Что тут может быть в порядке, Анжелика?! Он посмотрел?

– Смотрит.

– О боже. Пусть смотрит скорее! Надо что-то делать!

– А из-за чего вы, собственно, так разволновались, Катя?

– Как это? – где-то на другом конце города Катя захлебнулась весенним воздухом, а может быть, и собственным возмущением. – Это же ужас что такое… Скандал…

Меня всегда удивляла легкость, с которой эмоции лишают разума женщин, рожденных привлекать.