Софи поначалу не ответила. Просто полегчало от того, что он умолк, не договорив того слова. И лишь когда они вышла на студеный воздух Колмор-роу, где стайки конторских служащих пробирались к станциям и автобусным остановкам, к беспрестанным приливам и отливам дорожного движения, к вечернему небу, черному, как в полночь, она сказала:

— Уверена, что парень сказал бы в точности то же самое. — И добавила имя — Иэн, непонятно зачем. Действительно излишне.

Путь домой для Дерека, где бы этот дом ни находился, был в противоположную от Софи сторону. Но прощальный выстрел он для нее приберег.

— Знаете, что это было? — произнес он. — То, что мы наблюдали сегодня вечером? — И не успела она заговорить, как он ответил на свой вопрос сам: — Новый фашизм. — Вскинул руку в прощальном жесте и добавил: — Добро пожаловать в Британию-2010. Пока!

— Безопасной дороги, — ответила Софи, и они отвернулись друг от друга, двинулись каждый своим путем.

* * *

Софи прошла всего несколько ярдов и сразу нырнула в ближайший «Старбакс», решив, что ведро кофе с обилием молока — в точности то, что ей необходимо, прежде чем принять мытарства очередного вечера в обществе отца.

С мокко в руке она поискала себе место и увидела за столиком у окна одинокую Нахид. Софи потянулась было к ней, но затем, не желая навязываться, выбрала свободный столик рядом. Однако Нахид ее заметила, махнула рукой и кивнула, и все это Софи решила истолковать как приглашение.

— Привет, — произнесла Нахид, пока Софи устраивалась напротив. — Думала, вы уже на трассе, жмете девяносто пять миль в час по внешней полосе, для кайфа.

Софи рассмеялась и сказала:

— А я думала, вам нужно что-нибудь покрепче кофе после такого-то вечера.

— Вряд ли, — сказала Нахид. — Я за рулем, домой ехать, а нам полагается быть прозрачными как стеклышко.

— Само собой, — отозвалась Софи, чувствуя, что ляпнула глупость.

— Кроме того, занятие прошло неплохо, совсем неплохо. Вы, ребята, вели себя вежливо и прилично, в общем и целом.

— Я вся сплошное восхищение, — сказала Софи. — В смысле, я и сама немного преподаю, но тут другое дело… Мои студенты по доброй воле на занятия ходят, им хочется учиться — большинству из них.

— Мне моя работа нравится, — сказала Нахид. — Она стоит усилий, и у меня последнее время получается, пусть даже я сама это говорю.

— Точно, — согласилась Софи. — Я сегодня многое узнала, хотя и не то, на что рассчитывала. Почему-то думала, что вы все из полиции.

Нахид улыбнулась.

— Нет. Эти курсы ведет не полиция. Мы все в основном были инструкторами по вождению. А вы, — обратилась она к Софи, — вы где преподаете?

— В университете. Историю искусств. Не настолько стоящее усилий, наверное. По крайней мере, то, чему я учу, спасает не многие жизни.

— Незачем извиняться за то, чем занимаетесь, — сказала Нахид.

На столе зажужжал ее телефон, Нахид глянула на экран, раздумывая, принять ли сообщение. Великая дилемма современного светского этикета.

— Давайте-давайте, — сказала Софи. — Мы все так делаем.

Нахид всмотрелась в телефон.

— Ну, это просто Иэн. — Прочитала сообщение. — Говорит, я сегодня молодцом.

— Как мило с его стороны.

— Он приятный парень. — Повинуясь порыву, взяла телефон и набрала ответ, затем глянула на Софи — с привычным уже теперь блеском в глазах. — Хотите, скажу, что я написала?

— Если это не личное.

— Сказала, что пью кофе с наркушей на спидах.

Софи рассмеялась:

— У меня уже такая кличка?

— Когда перерыв на чай, мы всегда выдумываем всем вам прозвища. Полагается продумывать вторую часть занятия, но… в общем, у нас это все уже от зубов отскакивает — более-менее.

— Скажите другие клички, — попросила Софи.

— По-моему, не стоит.

— Вот Дерек. Который по спортинвентарю.

— Мистер Злюка. Не очень оригинально, я понимаю, но ему к лицу. У нас таких один-двое всегда находятся, кстати. Одно понимаешь в этой работе точно: ох и много у людей гнева.

— Вы смелая — так подставляться под обстрел.

— Да не то чтобы. И вопрос тут не всегда расовый. Людям нравится злиться на что угодно. Очень часто они просто ищут повод. Мне их жалко. Думаю, у многих… мало что происходит в жизни. Эмоционально. То есть, может, у них брак усох или все, что они делают, стало некоей привычкой, не знаю. Но они мало что чувствуют. Никаких эмоциональных стимулов. Нам всем необходимо чувствовать, верно? Когда из-за чего-то сердишься, хоть что-то чувствуешь. Получаешь свой эмоциональный кайф.

Софи кивнула. Во всем этом был отчетливый смысл.

— А вы? Вам не надо сердиться, чтобы чувствовать себя живой?

— Мне повезло, — сказала Нахид. — У меня хороший муж и двое прелестных детишек. Они задачу выполняют. А у вас?

— О, я сейчас в некотором смысле… между отношениями. — Софи помедлила, но пока она это произносила, у Нахид вновь зажужжал телефон.

Она покосилась на экран и невозмутимо произнесла:

— Ну что ж, очень своевременное сообщение. — Она глянула на Софи. — Это опять Иэн. Он просит меня взять у вас номер телефона.

За всю свою жизнь Софи никогда не встречала никого с таким же пронзительным взглядом — или с такой же красноречивой, застающей врасплох улыбкой. Софи показалось, что она под этим взглядом сейчас увянет.

— Стоит дать?

Бенджамин вновь ехал из Шрусбери в Реднэл, вдоль реки Северн, через городки Крессидж, Мач-Уэнлок, Бриджнорт, Энвилл, Стаурбридж и Хэгли. Этим путем он катался туда-сюда по крайней мере дважды в неделю весь последний год. Двести поездок или даже больше. Немудрено, что ему теперь казалось, будто он знает каждый изгиб трассы, каждую черту пейзажа, каждый объезд, каждый паб, каждую автозаправку, каждый «Теско Экспресс», каждый садоводческий магазин, каждую старую церковь, ныне обустроенную под жилье. Он знал, где пробки будут паршивее всего, а где есть лазейки, чтобы обогнуть особенно неудобную череду светофоров. Сегодня-то это все не требовалось. Дороги пустовали. Резкий холод, притащивший за собой в эти края снег в начале месяца, уступил облачным небесам и температурам помягче; тусклая, невыразительная погода, то, что надо, и для этой поездки, и для ее повода. Субботнее утро, как любое другое такое же. Рождество — день, который Бенджамин пылко возненавидел.

К дому отца он подкатил в одиннадцать с небольшим утра. К дому, где вырос. К дому, который его родители купили в 1955 году. Краснокирпичный отдельный дом с пристройкой над гаражом, добавленной в начале 1970-х. Бенджамин знал этот дом так хорошо, что уже не видел его, уже не замечал как таковой и уже, возможно, затруднился бы описать его постороннему человеку сколько-нибудь в подробностях. Сегодня же утром он заметил одно: растения в ящике на подоконнике снаружи гостиной все перемерли — и, если судить по их виду, не один месяц тому назад.