— Как раз таков, каким его себе представляешь.

— Ох, батюшки.

Пришли к музею Толкина, за ним — маленький участок травянистой пустоши, который недавно обозначили как «Зону отдыха „Шир“», и тот и другой запустили у Софи в голове цепочку размышлений.

— В тот вечер, — сказала она, — Соан подсказал, что «Сэрхол» — это практически анаграмма «сюр, лох». Что ж мы этого не замечали так долго?

Бенджамин не ответил. Смотрел вперед, на Лоис и Кристофера: они шли рука об руку, что почти придавало им вид счастливой супружеской четы. Лоис раздосадовала брата своим саркастическим замечанием о скудости телеканалов в 1970-е — это замечание подпортило (нечаянно, скорее всего) одно из самых дорогих Бенджамину воспоминаний. Краеугольным камнем его системы верований по-прежнему оставалось то, что Британия времен его детства была более цельным, сплоченным и единодушным местом (все начало разваливаться по итогам выборов в 1979-м), и смутное тепло, какое Бенджамин все еще ощущал, когда смотрел комедийные программы 1970-х, было тому неким доказательством. Но, разумеется, ждать, что Лоис воспринимает это так же, не приходилось: для нее то десятилетие было эпохой трагической, ужасной. Бенджамин наказал себе никогда об этом не забывать — и всегда делать на это поправку.

Впрочем, Бенджамина дома ждало резкое напоминание, когда они вернулись. Колин бросил смотреть Моркама с Уайзом и переключился на новости Би-би-си. Вид у отца был потрясенный. Лоис села рядом, а Бенджамин ушел на кухню ставить чайник.

— Все хорошо, пап? — спросила она.

— Та женщина, — произнес он без выражения, не сводя взгляда с экрана. — Девушка в Бристоле. Которая пропала на прошлой неделе. Нашли тело. Пока не сказали, что это она… Ну а кто ж еще?

Лоис промолчала, но напряглась всем телом. Кристофер присел на подлокотник дивана и положил руку на ее судорожно поджатое плечо. Эту картину Бенджамин застал, возвратившись в комнату: замершая сестра, мужчины по обе стороны от нее.

— Что сейчас, должно быть, переживают ее родители, — проговорил Колин, глядя теперь на Кристофера, и глаза у него посветлели и повлажнели. — Я точно знаю, каково им. — Сжал дочери руку быстро, с яростной страстью. — Годы прошли, как мы ее чуть не потеряли, ну.

Бенджамин поглядел, помедлил, осознал, что для него тут роли не предусмотрено, и удалился. Тихонько идя в кухню, услышал, как отец повторяет:

— Чуть не потеряли ее.

Январь 2011-го

После секса Софи погрузилась в глубокий сон, а просыпалась потом очень медленно, поздним утром, сперва осознав серый свет, сочившийся сквозь занавески, затем приятную боль в усталых членах, а следом грубоватое, на ощупь похожее на наждак лицо Иэна — он потерся о ее щеку и поцеловал Софи.

— Доброе утро, сладкая, — сказал он. — Я отскочу на минутку за всякой фигней.

— Угу.

— Спала хорошо?

— Очень хорошо.

— Собрался купить бекона, яиц…

— Красота какая.

— …грибов, помидоров, свежего апельсинового сока…

— Ты всех своих девушек так балуешь?

— Хочешь воскресную газету?

— Можно.

— «Санди таймс» годится?

— Предпочитаю «Обзервер»[20].

— Возьму обе.

Он отстранился, она сонно потянулась к нему, обняла за шею и привлекла к себе — еще раз поцеловаться. Одеяло сползло и напомнило Софи, что она голая, а Иэн полностью одет. Это разгорячило их обоих. В результате в экспедицию за провиантом Иэн отправился на двадцать минут позже.

Когда он ушел, Софи еще несколько минут повалялась в счастливом послесоитии, а затем выбралась из постели. Приметила белый банный халат, висевший на двери в ванной, влезла в него и раздернула шторы. Накануне вечером — точнее, сегодня рано утром — она пришла с Иэном к нему домой, но поскольку была в изрядном подпитии и трепетала в предвкушении, решив, что наконец переспит с Иэном, не обратила внимания, где он живет. Сегодняшний утренний вид из окна был непривычным, и она несколько мгновений пыталась сориентироваться. Похоже, Софи оказалась в одном из сравнительно новых спальных кварталов позади Сентенэри-сквер. Виднелись зады Баскервил-хауса и громадная стройка, где постепенно обретала очертания Бирмингемская библиотека. (Шум со стройки в рабочие дни наверняка оглушительный, подумала она.) Этим утром признаков жизни в округе отмечалось немного, если не считать мужчину, выгуливавшего пса на травянистом пятачке, да двух подростков, со скучающим видом сидевших на качелях посреди детской площадки. Где-то на небольшом отдалении беспрестанно гудел автомобильный поток. Вроде бы типичное бирмингемское воскресенье — для всех, кроме нее.

За жизнь она переспала с немногими мужчинами; для Софи секс — это и тяготение, и приключение. Эта ночь и сегодняшнее утро ощущались как восхитительная прогулка на цыпочках в неведомое. На несколько минут остаться одной у Иэна в пустой квартире — неожиданный дополнительный подарок. Пока что в их трех довольно долгих, но несколько скособоченных беседах он сумел почти никак себя не выдать. И вот, быть может, выпала возможность узнать его получше.

Первый порыв, оказавшись в гостях, — посмотреть на книги. Академический рефлекс, глубоко вшитый и совершенно неукротимый. Впрочем, сегодня он Софи не очень помог. Она уже понимала, что Иэн, по его собственному признанию, «невеликий читатель». Понимала она и то, что, вероятно, прочла больше здоровой для себя нормы, что придает чтению слишком большую важность, что в некотором смысле невротически одержима литературой и ее предположительной нравственной пользой. Но все равно обнаруженное на полках разочаровало Софи. Несколько спортивных автобиографий, кое-какие справочники (также в основном касающиеся спорта), романы-бестселлеры недавних лет, два-три руководства по безопасному автовождению. Софи посчитала книги: итого четырнадцать штук. Примерно столько же дисков с кино, в основном Джеймс Бонд и Джейсон Борн. Видеопроигрыватель стоял на полу рядом с широким телеэкраном и странно выглядевшим электронным прибором, снабженным ручками, который был либо причудливой эротической игрушкой, либо (скорее всего, осознала Софи с облегчением) игровой приставкой. Софи подняла ее, покрутила в руках, ненадолго заинтересовавшись странным предметом, назначение которого показалось ей таким таинственным. Никто из ее прежних молодых людей ничем подобным не владел.

Посередине гостиной располагался квадратный журнальный столик, изрядно заляпанный водяными разводами и пятнами от кофе, на полочке внизу — одинокий журнал под названием «Стафф»[21]. Диван и стулья, возможно, из «Икеи» — они, во всяком случае, отчетливо походили на диван и стулья в каждой квартире, которую она когда-либо снимала сама, и все эти диваны и стулья были из «Икеи». Растений на глаза не попадалось, но зато на стене висела в раме большая репродукция ван-гоговских «Подсолнухов».