class="p1">Боже! Ведь я разработала много рецептур специально для этого заведения. Когда мы только открывали кафе, то летали с мамой во Францию, где меня учили местные кондитеры.

Вместе с бизнесом Паша словно продал мою душу самому дьяволу.

— Настя, успокойся! Ты ведёшь себя как умалишенная!

— А не знаешь, с чего бы это?!

Я вопросительно смотрела на мужа, ожидая услышать хоть какие-то объяснения

— За что ты так со мной? — мой голос дрожал.

— Не понимаю, чего ты так волнуешься. Твоя мать с отчимом купят тебе новое кафе!

— Ты говоришь так, словно я маленькая девочка и у меня отобрали игрушку! Только кондитерская была открыта мной. Я училась на технолога, разрабатывала рецептуры. Я вложила в это кафе все силы, душу! Понимаешь?! Нет. Ты не можешь этого понять. Ведь ты никогда толком не работал. Ты просто высасывал из меня деньги!

Я снова кричала. Звонко. Голос вырывался из глубины моей души, словно пытаясь выбиться наружу, чтобы наконец-то освободиться от тяжести, которая на ней лежала. Я кричала не только из отчаяния, но и из ярости. Хотелось выть от злости и разочарования, которые так долго копились внутри меня. Мои крики были моим освобождением, способом выразить все то, что терзало меня. И виной такому состоянию — собственный муж.

— Прекрати! — жёстко отозвался Паша.

— Почему ты сделал это?!

— Мне просто нужны были деньги. Но тебе этого не понять. Ты же всегда была мамкиной дочерью. — зло усмехнулся он.

— Ты мог попросить у меня деньги.

— Чтобы ты потом попрекала меня? Или идти на поклон к твоему отчиму? Нет уж, спасибо. Я нашел способ получше.

— Обокрасть меня?! — съязвила я.

— Получить свою прибыль! — отрезал он. — Мне пора. Твои вещи я передам позже. И не приходи больше сюда!

Паша развернулся и уверенной походкой вошёл в кафе.

Сквозь прозрачные стекла я видела, как некоторые посетители продолжают с интересом наблюдать за мной. До чего мы дожили. Скоро я стану звездой какого-нибудь захудалого ток-шоу, где станут полоскать мою судьбу, как какое-то грязное белье.

Всю дорогу до дома я рассказывала маме по телефону о Паше и новом владельце. Даже после того, как выплеснула свои эмоции, легче не стало.

— Пусть Илюша побудет у меня. Настя, тебе нужно успокоиться.

Голос мамы звучал спокойно. Но я знала, что спрятано за ним — море переживаний, страданий и слёз. И все это допустила я.

— Илюше в садик нужно. — устало проговорила я.

— Ничего страшного, если несколько дней не сходит. Думай сейчас о себе.

И я думала. Жалела себя так, что хотелось рыдать в голос. Волны негодования заполнили мою душу заставляя сердце биться сильнее. Я погрузилась в бездну самосожаления, ощущая настолько глубокую боль, что хотелось сорваться на громкие рыдания. В желании освободиться от этой тяжести, от всего, что мне приносило страдания, хотела, чтобы весь этот ужас вырвался наружу вместе с моими слезами. Глухое всхлипывание застонало в моем горле, готовое вырваться наружу. Но я сдержалась, сдержала рыдания и дала себе обещание, что я не буду погружаться в эту бездну боли, а буду бороться, чтобы найти возможности вновь подняться.

Глава 18. Настя

Когда розовые очки спадают, то мир кажется уже не таким радужным. Я словно впервые видела своего мужа, поражаясь как могла вообще выйти замуж за него. Тяжело осознавать, что ты прожила много лет под иллюзией. Вспоминаешь каждую деталь, мельчайший проступок мужа, на которые раньше не обращала своего внимания. Все, что казалось милым и любимым, теперь вызывает отвращение. Может быть, чувства и собственная наивность лишили меня здравого смысла? Но сейчас, когда розовые очки уже не прикрывают глаза, я была готова пересмотреть свою жизнь.

— Как ты мог? Это же моя кондитерская!

Я продолжала кричать, но теперь уже на улице. Некоторые любопытные посетители смотрели в окна. Наверное, думали, что я сумасшедшая. Знали бы они, что перед ними стоит бывшая владелица кафе. А кресла, в которых они сидели — выбраны мной; пирожные с фисташковой начинкой — разработаны мной!

Боже! Ведь я разработала много рецептур специально для этого заведения. Когда мы только открывали кафе, то летали с мамой во Францию, где меня учили местные кондитеры.

Вместе с бизнесом Паша словно продал мою душу самому дьяволу.

— Настя, успокойся! Ты ведёшь себя как умалишенная!

— А не знаешь, с чего бы это?!

Я вопросительно смотрела на мужа, ожидая услышать хоть какие-то объяснения

— За что ты так со мной? — мой голос дрожал.

— Не понимаю, чего ты так волнуешься. Твоя мать с отчимом купят тебе новое кафе!

— Ты говоришь так, словно я маленькая девочка и у меня отобрали игрушку! Только кондитерская была открыта мной. Я училась на технолога, разрабатывала рецептуры. Я вложила в это кафе все силы, душу! Понимаешь?! Нет. Ты не можешь этого понять. Ведь ты никогда толком не работал. Ты просто высасывал из меня деньги!

Я снова кричала. Звонко. Голос вырывался из глубины моей души, словно пытаясь выбиться наружу, чтобы наконец-то освободиться от тяжести, которая на ней лежала. Я кричала не только из отчаяния, но и из ярости. Хотелось выть от злости и разочарования, которые так долго копились внутри меня. Мои крики были моим освобождением, способом выразить все то, что терзало меня. И виной такому состоянию — собственный муж.

— Прекрати! — жёстко отозвался Паша.

— Почему ты сделал это?!

— Мне просто нужны были деньги. Но тебе этого не понять. Ты же всегда была мамкиной дочерью. — зло усмехнулся он.

— Ты мог попросить у меня деньги.

— Чтобы ты потом попрекала меня? Или идти на поклон к твоему отчиму? Нет уж, спасибо. Я нашел способ получше.

— Обокрасть меня?! — съязвила я.

— Получить свою прибыль! — отрезал он. — Мне пора. Твои вещи я передам позже. И не приходи больше сюда!

Паша развернулся и уверенной походкой вошёл в кафе.

Сквозь прозрачные стекла я видела, как некоторые посетители продолжают с интересом наблюдать за мной. До чего мы дожили. Скоро я стану звездой какого-нибудь захудалого ток-шоу, где станут полоскать мою судьбу, как какое-то грязное белье.

Всю дорогу до дома я рассказывала маме по телефону о Паше и новом владельце. Даже после того, как выплеснула свои эмоции, легче не стало.

— Пусть Илюша побудет у меня. Настя, тебе нужно успокоиться.

Голос мамы звучал спокойно. Но я знала, что спрятано за ним — море переживаний, страданий и слёз. И все это допустила я.

— Илюше в садик нужно. — устало проговорила я.

— Ничего страшного, если несколько дней не сходит. Думай сейчас о себе.

И