трупов сержант. Старший австралийцев, капитан с тусклым лицом и старомодными усами, в шляпе, появился рядом. Отнесите лейтенанта под навес. Я уже послал за носильщиками. Скоро прибудут. В деревне, есть фельдшер с запас лекарств…

Нагнувшись, австралиец рванул Рикки за плечо.

— Очнись, сарж, твою мать! Ты ему не мамочка, он либо выкарабкается, либо — нет. Надо выкинуть трупы и занять позиции. Япошки ждать не будут!

Носильщики, действительно появились через час, с десяток черных теней, деловито погрузили стонущих раненых на носилки и споро потащили их в джунгли, оставив запас патронов, ручных гранат, восемь мин «клеймор» и несколько канистр с чистой водой, настоящая драгоценность…

Атаку японцев, ближе к рассвету, они отбили… Те из за темноты шли в атаку не стройно, какой то толпой, прямо на только что установленные мины и автоматические винтовки сидящих на высоте защитников…

Утром, словно гигантские жуки, в небе появились верные «ирокезы», доставившие взвод стрелков и взвод гранатометчиков из состава первой роты, капитана Харлана. Назад. они вывезли всех раненых и убитых, включая тело лейтенанта Аматто, скончавшегося на рассвете при транспортировки в джунглях. Ближе к полудню, по тракту подошли в Кокоду, основные силы 39 территориального батальона, более трехсот солдат — папуасов под командованием подполковника Криса Лемпарда, возглавившего оборону перевала Стэнли. К японцам тоже подошли подкрепления, еще батальон пехоты, пара зенитных 25 миллиметровых спаренных автоматов на конной тяге и пара легких 75 миллиметровых горных орудий на вьюках. Но уже было слишком поздно, воздушный мост из Порта-Морсби работал исправно, перевозя подкрепления и боеприпасы и вывозя раненых минимум, четыре раза в день постоянно увеличивая численность союзных сил на перевале. Когда за сутки до начала ожидаемых осенних ливней в Кокоду, гиганты СН-53, доставили на внешней подвеске, две аэромобильные 105 миллиметровые гаубицы и сотню снарядов к ним, стало понятно, что через хребет в этом году, японцам уже не прорваться. Тем более при начавшихся холодных ливнях, остро встал вопрос о снабжении почти семисот японских солдат и сотен китайских «кули» отрезанных от побережья ненастьем и бездорожьем…

Глава 4

Шклов. Могилёвская губерния. 17 января 2007 года.

Русское наступление, выдыхалось. Это было понятно всем, от сопливого рекрута, только попавшего в строевую часть из запасного полка, до умудренного благородными сединами генерала. Продвижение победоносных войск 22 армейского корпуса, свелось к ползанью осенней мухи по стеклу, со скоростью не более полутора километров в день. Оборонительная линия «Арминий», возведенная германцами в тылу рванувшей вперед группы армий «Центр», была конечно не чета основательному «Ливонскому валу», но кое-что из себя представляла и позволила, на нее опереться бегущим обратно, на запад, немецким дивизиям уже после начала русского контрнаступления.

Вторая гренадерская дивизия, получившая серебряные полковые трубы за участие во взятии Юхнова, в самом дебюте грандиозной операции «Суворов», остальные два месяца, была во втором эшелоне 4 армии, пока в конце декабре весь 22 армейский корпус был передан в состав 11 армии наступающей на центральном участке Западного фронта, с целью форсировать Днепр и захватить плацдарм на его левом берегу. Несмотря на морозы и снегопады, перемежающиеся с оттепелями, превращающие заснеженные поля в грязевые ванны, где вязли даже гусеничные «драгуны», танки и артиллерийские тягачи — 11 армия всеми своими силами продолжала рваться вперед за механизированными корпусами генералов Ланевского и Каткова, идущих в авангарде и обходными маневрами, разрушавшими фланги и тылы 16 армии генерала Пауля Хильберта.

Днепр, уже маячил впереди, когда бронекавалерия, с разгону налетела на укрепления линии «Арминий». Надо отдать должное нашим довоенным теоретикам и особенно боевитым практикам подвижной войны, в составе каждого механизированного корпуса было двадцать батальонов мотопехоты на девять танковых эскадронов, не считая инженерных и артиллерийских подразделений. Такое сочетание давало возможность, прогрызать полевую оборону собственными силами, не давая противнику закрыть прорыв. Но, не в этот раз. Сказалась нехватка саперов и сплошные минные поля, установленные германцами. Поэтому ввязавшись в бои, на «Линии Арминий», танкисты потеряли темп преследования и позволили генералу Хильберту создать на Днепре достаточно серьезную оборону. Прорывать которую, придется уже гренадерам из 22 корпуса.

— Лейтенант! Ротный командир Котт, позвал Сухарева откинув, сделанный из одеяла полог, закрывавший вход в импровизированный блиндаж. На самом деле это всего лишь, подвал обувного магазина на улице Белогвардейской, в полуверсте о разрушенного фрицами моста через Днепр.

— Чего стоишь, как не родной? Проходи…

В подвале, было как в любом блиндаже или доте этой войны — душно и накурено. Бывает два типа духоты — зимняя и летняя. К зимней прилагается влажность и холод, к летней-жара…

— Сколько у тебя людей во взводе в строю?

— Со мной — двадцать три… Оба бронетранспортёра- на ходу…

— Ты пулемет «холека» починил?

— Да. Пружина лопнула, заменили.

— Сегодня пополнение через Днепр перекинут. Тебе- шесть человек полагается.

— Жаль. Рассчитывал на большее. Мне еще, перекресток брать.

— Здесь, все комбат решает. Развел руками старший лейтенант…Куда скажет туда и отправим.

Батальон, где служил бывший доброволец-охотник, а теперь взводный командир, Сухарев, пять дней назад в составе Восьмого Литовского гренадерского полка ночью переправившись по наведенному понтонному мосту с ходу ворвалась в Шклов, но дальше, дело не пошло. Немцы артиллерийским и минометным огнем разбили переправу и потом неоднократно пытались скинуть батальон в Днепр. Пока это не получилось, исключительно благодаря огневой поддержки дивизионной артиллерийский бригады (1). Пушкари работали отменно, раз за разом сметая контратакующих немцев. Было приятно видеть, что немчура, такая обученная и высокомерная раз за разом откатывалась, засыпая улицы и дворы городка своими трупами и битой техникой.

«Здесь вам не Франция, колбасники» с каким-то злым удовлетворением, подумал Сухарь.

Война, жестокая и кровавая, совсем не похожая на его наивные и романтические юношеские мечтания, и дворовое рыцарство, когда он записался охотником в гренадеры вместе с компанией футбольных хулиганов, таких же мальчишек из богатых и образованных московских семей, решивших «поиграть в войну» назло унылым и скучным предкам. Теперь, все эти мальчишки, «парни с нашего двора» по спартаковской «торсиде», давно мертвы и в лучшем случае с честью похоронены. А не сожраны крысами или закопаны неопознанными в братской могиле, присыпанные сверху негашеной известью… Брошенный, после трехмесячной муштры прямо в жуткую мясорубку киевских городских боев, где на заваленных обломками зданий, с изуродованными каштанами улицах, решалась судьба войны. Решалась в подземельях метрополитена, кишащих крысами подвалах где серые твари пожирали трупы мертвых горожан и паутине канализационных, зловонных коллекторов. Его прежний мир, где он, в клубной кепочке на арендованном отцом жеребце, играл в поло в одной команде с сыном городского головы, Аркашей Собиновым, где он исполняя старинные романсы на гитаре угождая, престарелым и высокопоставленным гостям родителей — исчез навсегда. Особенно после