к тридцати годам накапливается некоторое количество, вдруг решают, что твое вынужденное одиночество – это трагедия.

Полина сказала:

– Это не трагедия!

Они сидели в баре, и бармен был щедр. Он искоса поглядывал на нее целый вечер, и по ее напряженной фигуре, которая то сжималась, то разжималась, словно пружина, понимал: ее пятая «отвертка» далеко не последняя.

Она сказала:

– Читайте Шекспира! Трагедия – это когда кто-то умер! А никто же не умер, верно?

Андрюха кивнул, Юрка пододвинул ей пепельницу, а Маринка сделала знак бармену, чтобы он смешал очередной коктейль.

– Это драма, – сказала Маринка и сдула со лба свою каштановую челку.

Она всегда была готова поддержать подругу. Она литературовед. У нее наготове точные определения, примеры из классики… И никакой надежды на счастливый финал – Маринка поклонница Достоевского.

– Да, точно. Драма, – Юрка с Андрюхой не спорят с Маринкой. У них техническое образование, и они не сильны в литературоведении и связанных с ним определениях.

– Мы все исправим, – сказала Маринка, – одна ты не останешься.

– Хорошо, – кивнула Полина и заказала очередной коктейль.

Достоевский помахал ей из толпы танцующих, намекая, что финал может быть не таким радужным, как ей представлялось. Но очередная «отвертка» убеждала, что все еще возможно. Желтый – оптимистичный цвет.

А потом трагедия все-таки случилась. Полина умерла в такси.

Двенадцать лет она была замужем за прекрасным человеком, хотя ее мама сказала, что они не подходят друг другу, потому что он Кот, а она Тигр. Он Близнецы, а она Стрелец. Это важно. Наверное. Они подходили друг другу двенадцать лет, а потом перестали подходить. Однажды вечером, поздней осенью, когда в воздухе пахло свежевыпавшим снегом, она пришла домой, где ее муж стоял посреди коридора, перед зеркалом, в шапке-ушанке и клетчатых шортах, за ношение которых был прозван шотландцем. Он отрабатывал прыжок на сноуборде: подгибал колени и подпрыгивал, доска звонко щелкала об пол. Соседи терпеливо ждали окончания тренировки. Он сказал, не оборачиваясь:

– Я уезжаю покататься.

Полина ответила:

– Угу, – присела на маленький стульчик у шкафа.

За последние полгода она уже привыкла разговаривать с его затылком. И в какой-то момент ей даже стало страшно, что вот он сейчас повернется, а сказать ему в лицо будет совершенно нечего. Он словно поставил ее на полку и там забыл. Полина будто и была в его жизни – смотрела, как он ходит по комнате, пьет чай, разговаривает по телефону, стоя у окна, – и не была. Наблюдала со стороны и ждала, когда возьмут в руки и смахнут пыль. Так что она даже не удивилась, что он не зовет ее с собой. Он же знал, что она никогда не любила падать в снег. И кстати, его подружка ей тоже никогда не нравилась – слишком высокий голос по телефону.

«Прости, дорогая, – подумала Полина, – если бы я сказала по-другому, это было бы неправдой. А как нас учит классик, правду говорить легко и приятно». Хотя ей всегда казалось, что он врет.

– Ты меня любишь? – Полина замерла, ожидая ответа. Шея вытянулась, как у собаки во время охоты.

– Меня дня четыре не будет.

– Понятно.

Может, и правда так лучше?

В конце недели, стоя с большой багажной сумкой в коридоре, она получила в подарок куклу.

– Я знаю, тебе нравятся такие штуки, – муж (бывший, пора привыкать) протянул ей коробку, с которой на Полину смотрела довольная тряпичная девчушка с рыжими толстыми косами и в платье в горошек. «Сшей куклу своими руками. Уровень сложности 3. От 7 до 99 лет».

– Что ж, времени у меня полным-полно, – сказала Полина и спрятала коробку в сумку.

– Полин…

– Не надо ничего говорить.

Больно-то как. Как же это может быть, чтобы так больно было?

Как шары в бильярде, они оказались на одном столе, а потом раскатились по разным лузам. Когда Полина воскресла, этот стук шара о шар раздавался в ее голове. Голова болела нестерпимо. Она вспомнила, как перед ее смертью таксист предложил ей сигарету. Полина сморщилась:

– Я не курю. И вам не советую.

– Да? – брови таксиста выгнулись коромыслом. – Зато я не пью. И вам не советую.

Как-то унизительно это было сказано.

Тем утром кто-то должен был произвести контрольный выстрел. И его произвел Григ «Песнью Сольвейг» из мобильного телефона.

– Что тебе нужно? – голос Полины прозвучал недостаточно грозно.

– Я хотел узнать, как твои дела? – спросил Женька. Муж (бывший, бывший, надо привыкать).

– Тебе какое дело?

– Ну, ты вчера…

– Звонила? Я тебе звонила? О Господи…

– Вообще-то да…

Женька был смущен. Еще бы! Она бы тоже смутилась, если бы он позвонил ей среди ночи с криками: «Зачем ты это сделал со мной?» Да она и смутилась. Почувствовала, как покраснели уши. Сказала:

– Прости. Это пройдет. Я надеюсь.

Надежда довольно ненадежный транспорт, далеко не уедешь. Поэтому, когда спустя три недели ей позвонила Маринка, Полина уже была готова доложить о более серьезных реабилитационных мероприятиях. Она была в тряпичном магазине и вертела перед собой джинсы бирюзового цвета. Иногда бирюзовые джинсы – это вопрос выживания.

– Я переспала с Андрюхой, – сказала она скороговоркой.

– Дорогая, надеюсь, продавщицы тебе аплодируют!

Полина ответила:

– Нет.

– Вы же друзья!

– Я являюсь автором новейшей теории, что хороший секс дружбе не помеха.

– Ну и как, не помеха?

– Вообще-то он уже неделю не звонит.

– И?

– И я стою в плавках в примерочной. Ты мне что-то сказать хотела?

– Я нашла тебе мужчину.

Если Маринка говорит, что нашла кому-то мужчину, это заявление нуждается в специальной проверке. Потому что Маринка живет в собственном доме. И это не особняк. Печное отопление, удобства во дворе, баня, собака, и еще она литературовед. Сорокалетний литературовед в деревянной хибаре с печкой. У нее наличествуют любящие Гумилева поклонники с шампанским, конфетами и без навыков владения топором. А один из них буквально год назад пытался покончить с собой прямо у нее на глазах. Тогда Полинка отпаивала ее валерьянкой в заляпанной кровью гостиной. И эта женщина сообщила, что нашла ей мужчину. Полина спросила, так, на всякий случай:

– Любит Гумилева?

– Нет.

– Достоевского?

– Нет.

– Женат?

– Нет.

– А что с ним не так?

– Представления не имею, я его не видела. Нашла по переписке.

– Ты святая!

– Я знала, что ты это скажешь! – Маринка положила трубку.

Полина растерялась, потому что подруга не сказала ни имени, ни времени, ни места. Но он прислал СМС. Нынче никто не разговаривает. С тех пор, как она ходила на первое свидание, мир очень изменился. Теперь в нем хозяйничает кто-то другой. О чем теперь говорят