Вика, казалось, не слышала этого крика, в голове стояли лишь горькие слова, что вчера вечером бросала ей в лицо мать, страшно и отвратительно брызгая слюной изо рта.

– Ты ошибка природы, – кричала она, – за что меня так покарал бог, за что! – при этом она картинно поднимала руки к потолку, словно и вправду стараясь услышать оттуда ответ. – Я знала, что дурные гены не позволят мне воспитать тебя человеком, и как я ни старалась, гены твоего дегенерата папаши вылезли в тебе своей натурой.

Вика не знала того, кто виноват в ее ненормальности. Он был как Воландеморт, тот, кого нельзя называть. Мать запрещала о нем говорить, а также в доме не было ни одной фотографии этого «подлеца». Единственная история была о том, что, когда отец узнал, что Вика родилась с дефектом, бросил и мать, и новорожденную девочку. Также мама любила рассказывать о его бракованных генах, что и его отец и брат были алкашами, да и папаша все больше прикладывался к бутылке, и потому мать была только рада его исчезновению из ее жизни. Но, видимо, радоваться мать в полную силу не могла, так как этот «урод» оставил свои гадкие гены в ней, в Вике, тем самым на всю жизнь заставив мать страдать. Когда Виктория была маленькой, то в такие минуты бедной девочке хотелось провалиться сквозь землю. Каждый раз после очередной истерики родительницы она садилась в ванну и до крови терла свою кожу, пытаясь стереть невидимые ей «поганые» гены. Повзрослев, конечно, она уже понимала, что мочалка и мыло не помогут ей очистить себя, но уже ничего не могла с этим поделать и по-прежнему, как и в шесть лет, садилась в ванну и до крови стирала свою белую кожу.

Но вчера что-то сломалось в Вике. Ей даже показалось, что она услышала этот щелчок физически. Еще только подходя к дому, девушка с испугом посмотрела на окна и увидела свет в их квартире. Казалось бы, это так мило, что в доме горит свет и кто-то там тебя ждет, но не в Викином случае и не сегодня. Дрожащей рукой девушка провернула ключ, мечтая незамеченной прошмыгнуть в ванну и хотя бы умыть лицо, но мать уже ждала ее в коридоре. Увидев и даже не выслушав, она подошла к Вике и наотмашь ударила ту по щеке.

– Ты где в таком виде шляешься? – брезгливо сказала родительница и посмотрела на свою руку, словно боялась испачкаться. В ее голосе и движениях не было истерики и крика, только устойчивое и даже уставшее разочарование.

– Там в парке, случайность, девушка оставила ребенка, а я… – начала бессвязно и напугано объяснять Вика, при этом держась за свою щеку. Получалось это у нее плохо, и оттого мать, за которой Вика прошла в гостиную, сморщившись, сказала:

– Ладно, потом объяснишь эту чушь, лучше скажи, я не зря отпросилась с работы и готовила праздничный ужин? Ты в штате института?

Вика была готова провалиться сквозь землю, так было плохо и страшно одновременно, хотелось закрыть глаза и никогда уже не открывать. Ну или чтоб хоть кто-то пришел к ней сейчас на помощь, пусть не принц на белом коне, Вика прекрасно знала себе цену, но хоть кто-то, кто пожалеет ее и спасет. Почему-то на ум пришел сегодняшний смешной мужчина в широких подтяжках. Он смотрел на Вику, и ей казалось, что он всё про нее понимает, а напоследок попытался ее убедить выслушать странных людей, тех, что предлагали им какую-то авантюру. Прощался он с ней со словами: «Милая девочка, только ты сама можешь все изменить. Все что происходит сейчас в твоей жизни, ты тоже делаешь сама».

Но никто не торопился к ней на помощь, а пауза очень сильно затянулась. Мать все больше краснела, догадываясь о причинах этого молчания.

– Значит, ты, бездарность, опять провалилась? – сказала она, так и не услышав ответа. Вика, не в силах произнести ни слова, просто махнула утвердительно головой, зажмурив глаза еще сильнее. Она не хотела слышать то, что кричала в истерике мать, и видеть ее бордовое от негодования лицо. Вика уже давно научилась не слышать ее истерик, вот и сейчас, стоя в дверях гостиной и крепко зажмурившись, она вспоминала красавицу Матильду, девушку, которая любила целый мир, и ее мужа, что ругался на жену, но делал это словно для порядка, без злости. При воспоминаниях о их сыне Сашке у Вики даже дрогнули губы в улыбке, но чтоб еще больше не злить мать, пришлось быстро справиться с приятной волной доброты. Следующим воспоминанием была молодая рыжая девушка Зина. На вид она была ровесницей Вики, но в отличие от нее в девушке чувствовалась свобода. Нет, она не была красавицей, но было видно, что ее это мало волнует. Что она – это мир, а не мир вокруг нее, как было в Викином случае. В той рыжей девушке были такая сила и легкость, что вновь гадкое чувство зависти сдавило Викино горло. Она его просто ненавидела, но ничего с собой поделать не могла. В этот момент истерика матери подошла к своему апогею, и она выкрикнула:

– Лучше бы тебя вовсе не было!

Вот тут и прозвучал щелчок в голове, который что-то поломал в Вике. Трещина, скорее всего, была уже давно, она становилась больше, превращаясь в разлом, но до конца сломали ее именно эти, последние слова. Подняв голову и взглянув пристально на мать, Вика молча прошла к шкафу, взяла свой паспорт. Мать, не обращая внимания на ее манипуляции, продолжала кричать, переходя уже на визг. Затем так же спокойно, словно выполняя давно задуманное действие, она вошла в свою комнату, бросила пару вещей в рюкзак, свою тайную от матери карточку, куда она складывала премиальные, что иногда платили на юнатке, и вышла из квартиры. Уже закрывая замок на ключ, Вика услышала, что мать замолчала, и чего было больше в этой тишине за дверью, обиды или удивления, было непонятно.

– С тобой все в порядке? – спросил ее молодой человек с непослушной челкой и круглыми глазами, как у Гарри Поттера. Вика в детстве была влюблена в «мальчика, который выжил» и мечтала попасть в Хогвартс, где люди с легкостью могли наколдовать себе новую часть тела.

– Я боюсь летать, поэтому немного переживаю, – соврала Вика, потому что это был самый простой ответ, не требующий мучительных объяснений. Летать же ей, наоборот, очень понравилось, и это неизвестное доселе состояние полета успокаивало и как будто предвкушало новые эмоции. Да и поняла она это только что, потому что это был первый в ее жизни перелет.

– Глупости, – улыбаясь, сказал Эндрю, – по статистике, в год в автомобильных авариях погибают больше всего людей, а поезд признан более опасным видом транспорта, чем самолет.

– Давай поговорим еще о деле, я не в настроении говорить сейчас об авариях, – улыбнулась Вика его попыткам ее успокоить. Парень был симпатичный, вежливый, и наверное, любая девушка на месте Вики уже бы влюбилась в него и начала кокетничать, но не она. Во-первых, Вика знала, что это бессмысленно, а во-вторых, ей уже казалось, что он косо смотрит в ее сторону и тайно поглядывает на руки. А такие жесты Вика людям не прощала и рисовала им большие минусы. У этого парня по имени Эндрю пока не было отрицательного баланса, потому что кроме взглядов, девушка не почувствовала ничего дурного от молодого человека. Он был даже как будто добр ко всему миру и к Вике в том числе, а иногда и очень наивен, чем сильно подкупал Вику. Но пока она не спешила ему верить, не понимая, это игра или нет.