— Зачем вы здесь? — спросила она.

— Я здесь вырос. Это напоминает мне о детстве.

— Суровые места.

— Не для слабонервных, — согласился Нед. — Дети здесь быстро взрослеют.

— Думаю, да.

На какое-то мгновение оба размышляли над сказанным. А потом забыли об этом, поддавшись мирной красоте утра и открывавшейся перед ними панораме.

— Красивый вид, — заметила Эмма, глядя на море поверх доков, в которых сновали рабочие.

Нед повернул к ней голову, недоумевая, не шутит ли она.

— Мужчины, занятые полезным делом, всегда выглядят красиво, — хрипло произнес он.

— Я не думала об этом, — с улыбкой ответила она. — Этот вид напомнил мне картины Каналетто. — Ее глаза снова обратились к старинной фабрике. — От некоторых его работ тоже веет величием старинных руин.

— Не знаю. Я никогда не видел картин Каналетто.

— Думаю, они бы вам понравились.

— Возможно.

Говоря эти слова, Эмма не отрывала глаз от полуразрушенного здания.

— Рухнувшие остатки былого величия. Слева на крыше гнездятся голуби. Мой отец называет их крылатыми крысами.

— В крысе больше мяса.

Она засмеялась, как будто это была шутка. Но Нед не шутил. Он думал о том, сколько раз крысиное мясо означало для него границу между голодом и смертью.

— Когда-нибудь здесь все изменится, — сказал он. — И место рухнувших остатков былого величия займет созданное заново.

— Но тогда из стен уже не смогут расти фиалки.

— Это сорняки.

— Не сорняки, а самые нежные из цветов. Они всегда растут на старых садовых стенах. Я точно знаю. — У нее сделалось такое лицо, как будто она вспомнила о чем-то, и это воспоминание доставляло ей боль и радость одновременно.

Эмма повернулась к Неду. Он смотрел на нее так, будто видел самую суть ее натуры.

— Я запомню это, Эмма де Лайл, — сказал он, не сводя с нее пристального взгляда.

«Мужчина может прожить всю жизнь и не встретить такую женщину, как Эмма де Лайл», — снова шепнул ему внутренний голос.

Они смотрели друг на друга с неприкрытой искренностью. И казалось, весь окружающий мир растаял.

Нед наклонился и поцеловал ее. Прямо посреди этого прекрасного солнечного дня.

Эмма была такой нежной, такой милой. От нее пахло летом и солнцем, а под этим запахом таился аромат женщины.

Он целовал эту прекрасную женщину нежно, чувствуя, как она отвечает на его поцелуй. В нем вспыхивало и разгоралось желание. Его поцелуй становился все крепче, руки обхватили ее, и их тела инстинктивно прильнули друг к другу. Нед сгорал от желания, ощущая близость ее бедер и мягкое прикосновение грудей. Рука Эммы, скользнув к нему под куртку, гладила ткань рубашки на груди в том месте, где билось его сердце.

Но потом ее ладонь уперлась ему в грудь, отстраняя его.

Их губы разомкнулись.

— День в самом разгаре, Нед Стрэтхем! — Щеки Эммы вспыхнули. Ее глаза потемнели от страсти и потрясения. — Нас могут увидеть.

Нед вскинул бровь со шрамом.

Эмма покачала головой, словно укоряла его. Но потом улыбнулась и встала со скамейки.

Он встал вслед за ней.

Послышалось насвистывание, и из-за угла показалась фигура мужчины, катившего по дороге тележку с рыбой. Эрни Бриггинс — один из лучших клиентов «Красного льва».

— Доброе утро, Нед.

Нед кивнул в ответ.

Глаза Эрни с любопытством уставились на Эмму. Он едва сдержал улыбку.

— Доброе утро, Эмма.

— Доброе утро, Эрни. — Щеки Эммы сделались пунцовыми.

Эрни не останавливаясь продолжил свой путь, оставив после себя запах трески и устриц да негромкую трель своего свиста.

Эмма молча подняла брови и посмотрела на Неда с таким видом, будто хотела сказать: «Ну вот, я же предупреждала».

— Лучше я провожу вас домой, пока к вам не пристали другие разбойники.

— Спасибо, но мне будет спокойнее, если я пойду одна. Оставайтесь здесь и наслаждайтесь видом. — Эмма пристально посмотрела Неду в глаза. — Я настаиваю. — Она сделала шаг назад. Улыбнулась и повернулась, чтобы уйти.

— Эмма…

Девушка остановилась. Оглянулась назад.

— На следующей неделе меня не будет в городе. Я должен уехать по делам. Но я вернусь.

— Вы так пристрастились к портеру?

— Похоже, я пристрастился к чему-то еще, — тихо ответил он. — Когда я вернусь, нам надо будет поговорить, Эмма.

— Звучит очень серьезно.

— Так оно и есть. — Помолчав, Нед спросил: — Вы будете меня ждать?

Ее глаза тихо и внимательно смотрели на него.

— Я никуда не уезжаю, Нед Стрэтхем.

Еще секунду они серьезно и упорно смотрели друг на друга.

— Я буду ждать, — тихо сказала она.

Они улыбнулись друг другу, и Эмма пошла своей дорогой.

Нед смотрел, как она уходила, растворяясь в лучах солнечного света, пока совсем не скрылась из вида.

«Мужчина может прожить всю жизнь и никогда не встретить такую женщину, как Эмма де Лайл». Но только не Нед.

В красивом новом платье даже в Мейфэре Эмма казалась бы на своем месте. Нед улыбнулся и, взяв шляпу, отправился в длинный путь через весь город.

Письмо пришло на следующее утро.

Эмма стояла в своей комнате, залитой золотым солнечным светом, держа в руках сложенную и скрепленную печатью бумагу. Улыбка, со вчерашнего дня не сходившая с ее лица, исчезла.

Ей пришлось отдать драгоценный шиллинг из их накоплений, чтобы заплатить мальчику-почтальону, но это пожертвование было добровольным. Эмма продала бы и свои башмаки, и последнее приличное платье, лишь бы получить это письмо и то, что могло в нем содержаться.

Ее охватило возбуждение, как перед боем. Сердце понеслось галопом.

Бумага была белой и дорогой, на лицевой стороне изящным почерком черными чернилами было написано имя ее отца. Но имя отправителя отсутствовало, и красная восковая печать не давала ключа к разгадке.

Эмма сглотнула и сделала глубокий вдох, чтобы унять тревогу. Письмо могло оказаться совсем не тем, которого они с отцом с надеждой и страхом ждали последние два года.

Вдали колокола пробили час дня.

Эмма положила письмо на потертый деревянный стол. Посмотрела на него, думая о том, что отец придет с работы раньше ее, а когда она вернется из «Красного льва», он уже наверняка будет спать. Эмма прекрасно осознавала, что, вполне возможно, в этих сложенных листках бумаги содержатся сведения о том, что до времени свело в могилу ее мать и заставило побелеть волосы отца.