– Но ведь за прошедшие тысячелетия гробницу давно могли найти грабители, сокровища растащить, а мумию просто выбросить, как ненужный мусор? – высказал предположение Уильям.

– Возможно… – Голос археолога впервые за время их короткого общения утратил нотки абсолютной уверенности в своей правоте. – Должно быть, это то, что принято называть интуицией. И надо заметить, до сих пор она меня не подводила. Хотя, могу признаться, что за годы, проведённые здесь, у меня не раз опускались руки. Только археолог знает, каково это – сезон за сезоном просеивать тонны песка без всякого результата. Одно время мы уже были близки к тому, чтобы признать своё поражение и переместить экспедицию на новое место, но тут сама судьба протянула нам руку. К тому времени мы уже полностью перекопали изначально намеченный треугольник, образованный гробницами Рамсеса ΙΙ и Рамсеса VΙ, в котором надеялись отыскать вход в скрытую в земле гробницу, но ничего не нашли. Но, как это всегда и бывает, неожиданно помог случай.

К одной из сторон нашего «треугольника» вплотную примыкали хижины, в которых жили рабочие и их семьи. Однажды я обратил внимание на то, что лачуги эти построены на куче обломков кремня, что, как известно, всегда служит верным признаком близости какой-то гробницы. Впрочем, это меня не слишком обнадёживало, так как опытные охотники за сокровищами также хорошо знают эту примету. Поэтому я не сразу принял решение о сносе хижин; продолжал перекапывать наш «треугольник», пока окончательно не убедился, что здесь мы ничего не найдём. Но зато тот день, когда мы, наконец, приступили к сносу хижин и раскопкам последнего неисследованного участка, я запомню на всю жизнь.

Это случилось три недели назад, 3 ноября 1922 года. Под первой же сломанной хижиной археологи обнаружили вырубленную в скале ступеньку. Когда лестницу расчистили, то на уровне шестнадцатой ступени показался дверной проём, замурованный и запечатанный особой печатью. Беглый осмотр вызвал у исследователей стон разочарования: грабители и здесь сумели опередить учёных. Тем не менее они не опустили рук и продолжали работу. И вскоре их труды были вознаграждены.

За первой дверью на глубине примерно пятнадцати метров оказалась вторая дверь, печати на которой были уже не тронуты. Оставалось лишь строить предположения, почему древние расхитители гробниц, найдя заветный вход и взломав первую дверь, отступили перед следующей. Несколько дней назад к руководителям экспедиции явилась делегация рабочих во главе со своим вождём и заявила, что трогать вторую дверь нельзя, так как она якобы запечатана злом и нарушивший печати обязательно погибнет.

– Впрочем, глупо всерьёз обсуждать все эти местные суеверия, – заключил свой рассказ археолог, – тем более что мы уже пришли…

Перед ними оказалась узкая лестница, круто уходящая вглубь скальной породы. Они осторожно спустились по ней, и Бартон внимательно осмотрел замурованный вход с печатью. На неё был нанесён какой-то текст и нарисован шакал и девять пленников со связанными за спиной руками.

– Что здесь написано? – поинтересовался Уильям.

Картер ещё раз тщательнейшим образом осмотрел печать, хотя он уже знал её до последнего иероглифа.

– Это печать царского некрополя, – пояснил он. – Следовательно, в гробнице, покоится прах действительно высокопоставленной особы. Я очень надеюсь, что это будет Тутанхамон. Поскольку жилища рабочих уже со времён XX династии закрывали вход в гробницу, то с тех пор она должна быть недоступна для воров.

Хочу вам откровенно признаться – только не пишите об этом в своих репортажах – уже много дней я веду жесточайшую борьбу с самим собой, чтобы немедленно, до прибытия каирских чиновников, не вскрыть могилу. Мне пришлось призвать на помощь всё своё самообладание, чтобы не поддаться искушению немедленно проникнуть туда. После пяти лет бесплодного труда я возможно стою на пороге величайшего археологического открытия и вынужден сдерживать себя. Впрочем, уже завтра всё решиться…

После разговора с Картером Уильям отнёс свои вещи в палатку, которую занял для них двоих его попутчик-француз, а. потом решил осмотреть окрестности.

На берегу Нила Бартон встретил молодую женщину, как и он, одетую в полевую офицерскую форму без знаков различия. Правда, в отличие от Бартона, нижнюю часть костюма которого составляли брюки-бриджи, на женщине красовались шорты. Даже в современной поствикторианской Англии ношение женщиной шорт выглядело бы смелым и вызывающим поступком. Здесь же, посреди десятков неграмотных мужчин-мусульман, это было просто рискованно, так как обычаи этой страны однозначно рассматривали обнажение женщиной не то что ног, но даже и запястий рук ног, как сексуальный общественной морали. Впрочем, бросалось в глаза то, что, незнакомка привыкла не обращать внимание на мнение окружающих, а на случай любых посягательств на её ремне имелась кобура с внушительных размеров кольтом.

Как современный молодой человек Бартон спокойно относился к эмансипированным дамочкам, но всё равно не ожидал встретить одну из них в столь отдалённым от благ цивилизации месте. Женщина курила длинную тонкую сигарету в мундштуке, задумчиво вглядываясь в противоположный берег.

При появлении молодого мужчины «эмансипе» сама подошла к нему и чисто по-мужски протянула руку:

– Здравствуйте, меня зовут Эвелин, – представилась женщина, оценивающе разглядывая молодого человека.

Уильям также назвался и сообщил цель своего прибытия в археологический лагерь.

Эвелин усмехнулась и выпустила изо рта струю сизого дыма.

– Хм, берегитесь, мой папочка славиться тем, что не слишком жалует людей вашей профессии, особенно англичан. Например, в прошлом году корреспондент одной лондонской газеты позволил себе высказать предположение, что лошадь из конюшни моего отца выиграла ежегодное дерби только потому, что её якобы накачали перед стартом новейшим допинговым препаратом. Мой отец послал клеветнику вызов на дуэль, после чего автор статьи по срочным делам сбежал в Австралию, откуда не возвратился и по сей день ещё. С тех пор мой дорогой папочка отбросил свои аристократические манеры и предпочитает разбираться с обидчиками при помощи конского хлыста и кулаков.

– А кто ваш отец?

– Как, разве я не сказала? – Рука с дымящейся сигаретой замерла в воздухе, а тонкие брови удивлённо изогнулись. – Мой отец – лорд Карнарвон, руководитель и финансист этой экспедиции.

Вообще внешность молодой особы можно было назвать привлекательной, если бы в её манере держаться не наблюдался избыток грубоватой самоуверенности. Её тёмные глаза без малейшего намёка на естественную женскую застенчивость, с ироничным вызовом изучали собеседника. А с красиво очерченных губ, казалось, вот-вот сорвётся нечто язвительное.

– Мой вам совет, мистер Бартон, – на прощание дружески пожелала она, – перед тем как решите отослать отсюда в свою редакцию готовый материал, покажите его сначала моему отцу. Так вы убережёте себя от многих проблем…