его взгляд и тогда понял, с этим дядечкой надо держать ухо востро. Его быстрый взгляд больше подошёл бы наёмному убийце. Абсолютно холодный и оценивающий.

После того, как он вытянул из меня планы на ближайшее будущее, мы перешли в дом.

— Мальчик мой, ты всё правильно сделал. Умные люди сейчас не разъезжают по дорогам, отлавливая разбойников. Нам мудрый халиф, да благословит его Аллах и приветствует, больше уважает учёных мужей. Он поддерживает лекарей и музыкантов, поэтов и тех, кто может создавать удивительные вещи. Вот сейчас он приступает к строительству систем ирригации, что позволит оживить засушливые земли в нашем регионе. По поводу бумаги, надо подумать. Если у тебя есть специалисты в этом деле, то это замечательно. Я займусь этим вопросом, доверься мне.

Назад ехал и костерил себя последними словами. Ну я же не пацан, как же этот кручёный жук вытянул из меня все мои планы. Я даже Менахему всего не рассказывал. От самобичевания меня избавил шум на дороге. В трёхстах метрах от нас в пыли сражались какие-то люди. Я даже не успел сориентироваться, как Максуд выхватил свой меч и с диким воплем влетел в облако пыли, где мелькали силуэты сражающихся. Я автоматически вытащил саблю и в нерешительности застыл. А с кем собственно драться, все против всех или как? Как отличить хороших от плохих.

Мои сомнения разрешили два всадника выкатившиеся из драки. Они целенаправленно направились ко мне и явно не для приветствия. Обнажённое оружие и гортанные крики быстро убедили меня, что это враги. Я попытался развернуть жеребца и дать дёру, я не умею драться на лошади. Один раз мы с Максудом попробовали и я потерпел фиаско. Но мой жеребец всё решил за меня. Эта скотина, привыкшая к схваткам понеслась навстречу опасности. Дальше я действовал на подсознании, видимо поэтому меня и не сбили сразу с лошади. Отклонившись, я ушёл от вражеского удара, сам при этом полоснул врага по бедру. Второй противник попытался достать меня слева, но я уже проскочил его. Развернувшись, теперь уже я напал на второго. Обманное движение, враг купился, отмахнувшись саблей. Я же увёл своё оружие и кольнул вражину под кожаный колет. Видать достал хорошо, мужик стал сползать с остановившегося коня. Второй не стал рисковать и пришпорив лошадь поскакал в направлении леса.

Приблизившись к схватке я понял, что моей помощи уже не требуется. В центре композиции стоял закрытый экипаж, запряжённый двойкой. Около него семь человек в разной степени потрёпанности, рядом с ними и мой Максуд. Он радостно подбежал ко мне и закричал, — мой господин, мы им показали. Никто не ушёл, только ваш ускакал. Но ничего, зато второй тут остался, он у них вроде за главного был.

Прикольно, оказывается это берберы решили ограбить еврейского купца, но у того оказалась крепкая охрана. Несмотря на двухкратное преимущество, защитники выстояли. Но наша помощь позволила поставить точку. К нам подошёл невысокий мужчина семитской внешности. С достоинством представился, мне ничего не оставалось, как ответить тем же. Меня поблагодарили за помощь и предложили обращаться в случае чего.

Ну и ладно, я вообще, если бы не Максуд, объехал бы это место. Ну я же не понимаю кто и кого. А драться как Портос, для того чтобы драться — это не ко мне. В результате нам достался неплохой конь и снаряжение с трёх человек. Это наши трофеи, Максуд раздел того, которого я приголубил. Ничего стоящего, оружие дрянное, из железного только ножик у главаря. Деньгами они тоже обременены не были. Так что мы просто размялись, а вот мой товарищ наоборот доволен, — Уфик, ты неплохо двигался верхом. Теперь надо тренировать это.

Когда мы были одни, Максуд называл меня Уфиком, видимо это сокращённо-ласкательное. А мне не жалко, без Максуда я уже не представлял свою жизнь. Он не только опекал меня, но и давал дельные советы. Вот и сейчас он остановил меня:

— Уфик, а ты не понял, кому мы помогли?

— Понятие не имею, иудей средних лет. Я с ним не знаком.

— Зато я видел его, когда сопровождал вашего отца с Менахемом в Кордову. Это сам Хасдай ибн Шапрут.

— И чем же знаменит сей достойный муж?

Пока мы не торопясь ехали домой я узнал, что этот представитель еврейского народа являлся известной личностью в местном обществе. Он был личным лекарем и советником нашего халифа. Известный меценат и учёный.

— Хорошо, уговорил Максуд. Значит мы оказались вовремя на этой дороге. Я только не пойму, если он такой важный человек, почему охрана сплоховала.

— А почему ты так решил. Эти ребята совсем непросты. Находясь в меньшинстве они среагировали на засаду. Других бы положили сразу, расстреляли бы из луков. А у этих только двое ранены, а главное они прикрыли своего хозяина.

Да, такие знакомства нам не помешают. Когда я при встрече упомянул о нём Менахему, тот сразу замахал руками:

— Это великий человек. Без его слова халиф ни одного посла не примет. Он держит в своих руках внешние сношения халифата.

Да, надо было тогда лично пригвоздить парочку разбойников. Ну кто же виноват, что они так рано кончились.

Со следующего дня мы с Максудом стали заканчивать наши занятия рубкой на лошадях. Только ему не нравился мой жеребец. Вот тот, что пал подо мной, был великолепен.

Ну, не знаю, по мне, так и этот вроде неплох.

Первые эксперименты с бумагой начались только через две декады. Пока Менахем завёз несколько огромных тюков ветоши, пока я нашёл всё необходимое.

Мы, на всякий случай с Лу отсортировали тряпье, отдельно лён, пеньку и хлопок. Нам нужно понять лучший состав. Для лучшего помола Лу набил специальные канавки на жерновах.

Китаец с семейством тщательно промывали сырьё, потом долго варили в воде с добавлением извести и золы. Измельчение с помощью мельницы произошло довольно быстро. Проверив качество, китаец довольно кивнул. Разбавив водой до нужной консистенции мы разлили массу в форму.

Ну, что сказать. Бумага получилась, но очень грубая и серого цвета.

Надо думать. Через месяц мы отработали лучшую технологию. Теперь мы не отбирали различные виды сырья, всё шло в общую кучу. Мы отбирали более ветхие тряпки. Женщины резали их на лоскутки. Вымачивали и варили, удаляя грязь, краску и жир.

Потом эту кучу оставляли на несколько дней. За это время тряпьё бродило и расслаивалось на волокна. Только потом мы измельчали сырье, постоянно промывая в проточной воде. Оказывалось, что чем чище вода, тем белоснежнее бумага получалась. Затем