– Это шкатулка с проклятием. Ты могла бы очень тяжело заболеть, но мы вовремя смогли сбежать, – глухо ответил Фьярви и пообещал: – Вырву руки старому Арбарукко, это чем же он торгует-то!

– Мы вовремя успели выбежать, да? – уточнила я. Мне даже думать не хотелось о том, что случилось бы с Глорией, если бы Фьярви не выбил шкатулку у нее из рук, но воображение само подсунуло мне такую картинку, что я едва не упала со ступеней.

– Боги отвели, – вздохнул Фьярви и поднялся на ноги. – Теперь надо вызывать службу очистки… получается, сегодня и завтра кухня не работает. У вас неожиданные выходные, Азора.

– Постойте-ка! – я опустила Глорию на ступеньки и вынула из кармана вчерашний чек, выписанный господином Иканори. – Вот, возьмите. Чем быстрее они все вычистят, тем лучше.

Фьярви отстранил мою руку, и мне показалось, что он даже обиделся. Некоторое время мы смотрели друг на друга, и это чем-то было похоже на дуэль, потом Фьярви произнес:

– Да ну перестаньте вы. У меня есть деньги, а вы отдаете последнее.

– Это вы перестаньте, – улыбнулась я, понимая, что ему сейчас неловко брать у меня чек. Я словно бы оплачивала спасение своей дочери, и гнома это задело до глубины души. – Я хочу поделиться со своим другом тем, что у меня есть. С другом, который спас мою дочь. Словами не передать, как я вам благодарна.

Фьярви помедлил, а затем все-таки взял чек и негромко, словно стеснялся самого себя, сказал:

– Я все верну вам сразу же, как только смогу, – он провел ладонью по голове, сгреб в пригоршню свои косы на затылке и устало признался: – Что-то плохо дела пошли. Все как-то не ладится.

– В Благословенном краю всегда говорят, что мир вертится к лучшему, – я постаралась улыбнуться, надеясь, что Фьярви не подумает, будто бы я над ним насмехаюсь. – Все будет хорошо, мы обязательно справимся.

Фьярви улыбнулся.

– Мне нравится, как вы говорите это «мы».

– А мне нравится так говорить, – призналась я, и мы вернулись в гостиницу.

Здесь царил переполох. Стены коридора, который вел к кухне, обгорели. На полу громоздилась гора золотистых ошметков: проклятие не сработало и рассыпалось. Из кухни испуганно выглядывали домовые, гости встревоженно смотрели и негромко переговаривались. Девицы госпожи Бьянки выглядели испуганными; судя по опустевшим бутылкам бара, бармен наливал им уже не первую рюмку для успокоения.

Фьярви выглядел так, словно вся его жизнь сейчас лежала в руинах. Мне захотелось что-то сказать, как-то поддержать его – но я понимала, что никакие слова ему не помогут.

– Господа! – громко сказал Фьярви, и, когда все обернулись к нему, угрюмо продолжал: – Здесь был взрыв шкатулки с проклятием, и я вызываю очистку помещения. Сегодня и завтра столовая и кухня не работают, я приношу вам извинения и верну деньги. Мне очень жаль, что так вышло.

Он вздохнул и с угрюмым видом направился в свой кабинет. Мы с Глорией с грустью смотрели ему вслед.

Фьярви

Сотрудники службы очистки сделали свою работу всего за час, но сказали твердо: не заходить в эту часть гостиницы сегодня и завтра. Все продукты на кухне и в кладовой пришлось выбросить. Я представил нынешние цены, и мне сделалось тоскливо. Потом тощий коротышка в форме службы очистки погремел карманными счетами, показал, сколько я должен ему выплатить, и моя тоска усилилась в несколько раз.

– Дорого берете, – не удержался я, открывая сейф и вынимая ассигнации. Коротышка даже бровью не повел: наверно, о стоимости услуг его ведомства ему только ленивый и немой не рассказал.

– Дорого – делайте сами, – невозмутимо ответил он. – Всего-то развести карсольскую кислоту и три части настойки веренвенской вытяжки, добавить…

– Ладно, не бубни, – вздохнул я, отсчитал ему нужную сумму и подумал, что с мечтой съездить осенью в Благословенный край придется проститься. Я не смогу посмотреть на свой прежний дом даже как турист…

Впрочем, что теперь об этом переживать. Главное, что все живы, а деньги – деньги еще заработаются.

Я представил, сколько всего нужно будет купить для кухни и кладовой, и на какое-то мгновение мне сделалось нехорошо. Впрочем, я быстро совладал с волнением, спровадил коротышку, который водил жалом по сторонам, ища и прикидывая вслух, где тут еще могут пригодиться его услуги, запер сейф и кабинет и отправился в ту лавочку, где Глория купила шкатулку с проклятием.

Это был магазинчик сувениров Арбарукко, и я не удивился, что он привлек внимание девочки. Чего тут только не было! И фарфоровые куколки, которые качались и вызванивали песни, и украшения прошлых веков – их когда-то носили благородные дамы Келлемана, а обедневшие потомки сдали в ломбард, и книги с рецептами как в кулинарии, так и в магии, и карты тех стран, которые давно оказались на дне морском, и пугающие маски из черного дерева, привезенные с Дальнего Юга. Сам Арбарукко, скрюченный от болезни позвоночника и даже не старый – древний, стоял в дверях, раскуривая трубку. Светло-голубые глаза сверкали из-под кустистых бровей ярко и молодо, и я вспомнил, что лет пятьдесят назад он гонял меня и обзывал бродягой.

– А, бродяга! – с презрительным дружелюбием произнес Арбарукко. – Чего приперся? Ковер хочешь в свою нору?

Я почувствовал, как по загривку пробежали мурашки. Верный способ вывести гнома из себя – упомянуть нору.

– Мы не роем норы, – не выдержал я. – Мы строим подземные дворцы. Ты лучше скажи, почему продал ребенку шкатулку с проклятием?

Арбарукко сунул в рот мундштук, сжал его крепкими желтыми зубами и с прежним презрением ответил вопросом на вопрос:

– А зачем она покупала? Мамка не рассказала ей про такие вещицы?

Я понимал, что Арбарукко хочет меня взбесить, старался не поддаваться на провокацию и все-таки почувствовал, как во мне закипает гнев.

– Она не знала, что есть мерзавцы, которые продают такое детям.

– А я при чем? Не знала, так теперь узнала. Кто ей доктор, если она дура?

У меня в животе разлился холод – верный признак того, что я едва сдерживаю свой гнев.

– Твоя шкатулка вогнала меня в лишние расходы, – холодно ответил я. –  И слава богам, никто не погиб!

– Ну и что ты хочешь? Возмещения ущерба?

Для гнома я достаточно высок, почти до плеча человеку среднего роста: этого хватило, чтобы взять Арбарукко за воротник и встряхнуть без всякого уважения к старости.

– Ты продал ребенку шкатулку с проклятием, тварь, – любезно сообщил я. – Ты меня чуть не разорил. Либо ты дурак, либо тебя кто-то надоумил на такую гадость, кто?

Арбарукко дернулся, пытаясь освободиться, но даже Нар и Очир не могли вывернуться, если я брал их за воротники. Он понял, что сопротивляться бессмысленно, и пробормотал:

– Ладно, пусти! Пусти уже, пошли поговорим.