— Я однажды грибами объелась, рыжиками. Попала в больницу.

Три Ольги и одна Молли. Все четверо оказались тут сегодня, потому что в «этот особенный день» (что это за день?) они остались одни, и никто их не поздравил.

— Сегодня же 14 февраля, день святого Валентина!

— О, Господи, — вздохнул я. — А в другие дни вы не одни?

— Бывает.

— Тогда причем тут Валентин и ваше одиночество?

— Ну, мне никто цветов не подарил, — сказала Молли.

— Никто… это кто? — улыбнулся я.

Все три Ольги ждали ее ответа.

— И вам тоже никто не подарил цветов? — обратился я к другой, чтобы не сильно смущать Молли.

— А я цветы не люблю, — сказала Корнеева.

Этот бессмысленный разговор затянулся до двух ночи. Мы вышли из паба все вместе и направились в сторону нашего с Молли дома. Одна из Оль висела на моей руке и периодически что-то нашептывала на ухо.

Я был уставшим, а так как ни одна часть моего тела не среагировала должным образом на ее шепот, мы расстались на третьем этаже.

Позднее Молли расскажет мне, что Корнеева умерла. Умерла от передозировки какой-то дряни. Смешала всякой химии с алкоголем и сердце ее не выдержало.

— Она часто так делала? — поинтересовался я.

— Умирала?

— Хороший вопрос…

— Не знаю. Ей просто было очень тяжело.

— Развод?

— Нет, наоборот. Они с мужем уехали несколько месяцев назад. У них давно был разлад в семье, но развестись не могли, так как он дипломат. Не положено. А она оставила здесь свою любовь. Видимо, просто не выдержала разлуки. Не смогла…

И Молли расплакалась. Не знаю, жалела ли она в тот момент подругу или примеряла ее ситуацию на себя, но слезы просто заливали ее лицо.

— Я не могу в таком состоянии идти домой.

— Пошли тогда ко мне.

Она уселась у меня на кухне, подложив под себя ногу, обняв обеими руками кружку с чаем. Кофе она не пила.

Я первым прервал молчание.

— Я вижу тебя каждый раз, когда ты возвращаешься домой ночью.

Она грустно улыбнулась.

— Раз видел, не буду скрывать. Мы с Максом познакомились давно. Уже почти четыре года вместе. Мы любим друг друга. Но и Мишу я люблю и не собираюсь от него уходить. Но с Максом другое. Это такой трепет, такие мурашки. И каждый раз мне так грустно с ним прощаться.

— Главное, чтобы встречаться не было грустно, — по обыкновению подколол я.

— Грустно мне дома бывает, — на полном серьезе продолжала Молли. — А Макс мне стихи пишет, песни поёт. Даже роман начал писать про меня. Уже предисловие написал.

Я не выдержал и засмеялся. Нет, ну как объяснить влюбленной женщине, что романы не начинают писать с предисловия. Хотя какое это имеет для нее значение или какое отношение этот роман имеет к ее любви? Никакого. И прав был, наверное, мой друг Топор, когда говорил, что любовь — это вид болезни.

Одна умерла, вторая стала героиней романа, третья …

— А как там Рыжик?

— А-а, ну у нее всё сложно, но красиво. — Молли улыбнулась. — Она рассталась со своим мужем… — Я почему-то не удивился этому. — …И съехалась с пар-

нем из их же компании. Он такой хороший, Рыжик в восторге. Парень готовит, моет посуду и за детьми присматривает.

Что-то подсказывало мне, что это очень быстро закончится. И вы знаете, я оказался прав, потому что, когда в следующий раз мы так по душам разговаривали с Молли, Рыжик уже вернулась к мужу, а этот прекрасный мужчина, который готовил и стирал, ушел, предъявив напоследок ей претензии в том, что она не понимает, кто в доме главный.

Про Лёлик я уже не спрашивал. Интуиция мне подсказывала, что последняя из трех Оль не может удивить.

Но тут я ошибся. Не буду вдаваться в подробности, но эта милая девушка с двумя детьми стала частой гостьей у меня в квартире. Приходила она конечно же без детей, но проблема была в том, что она пыталась быть удобной, и этим, видимо, хотела окончательно и надолго расположить меня к себе. Знаете, что самое плохое в женщинах, которые пытаются быть удобными? Они не честны ни с тобой, ни самими собой. Лёлик с самой первой ночи согласилась, что нас ничего кроме физики связывать не может. И буквально через час нарушила свое обещание: стала принюхиваться в буквальном смысле этого слова. Подходит, обнимает и вдыхает запах моей кожи. Особенно она любила делать это на шее, чуть ниже затылка. Я знаю такой ход. Она пытается как бы невзначай дать понять: «я запомню твой запах». Пожалуйста, мне не жалко, главное, чтобы это не переросло в зависимость. Удобная девушка Оля всегда после себя заправляла постель, мыла посуду, приходила ко мне с подарками. «Это так, мелочи», — говорила она. Это действительно были мелочи, хоть и стоили немало денег. Часы, ремень, какая-то антикварная безделушка. Я понимал, что чем больше она наполняет мою квартиру этими мелочами, тем сложнее ей потом будет отказаться от меня. Говорят же, что мужчина дорожит теми отношениями, в которые вкладывается. Скажу сразу, в эти отношения с Лёлик, хотя я предпочитаю называть это просто ни к чему не обязывающей связью, я не вкладывался. За то время, что мы с ней виделись, я не подарил ей НИЧЕГО. А она продолжала вкладываться по мелочам, и этому не было конца. В какой-то момент у нее иссякла фантазия, и Лёлик на автомате стала носить мне всякую ненужность. Даже носки и трусы.

Я в этой ситуации придерживался линии поведения, которая, как мне казалось, была самой верной: говорил «спасибо» и складывал это всё подальше от ее и от своих глаз.

Желание Ольги чем-то отличиться в моих глазах, показаться другой в сравнении с другими (откуда она знает, какие у меня другие?), постоянно быть на связи, всегда прибегать первой на всякий случай — всё это было элементами тактики, которую я давно знаю. Ее целью было добиться того, чтобы я привык, а потом, в самый неожиданный момент, отдалиться и посмотреть, как я справлюсь с ее отсутствием. Мне бы тоже очень хотелось узнать, как же я справлюсь с ее отсутствием и насколько я привык — но она никуда не исчезала. Она вложилась в отношения со мной настолько, что сама погрязла в них и никак не могла выбраться. Избавиться от этой удобной до приторности женщины не получалось никак. Лёлик действительно сложно было вывести из себя и поставить условия, при которых бы она ушла. Я