— Конечно нет, — ответил он и подошел к ней вплотную. — Когда ты променяла меня на Голливуд, я пустился во все тяжкие и сбился со счета, в объятиях скольких женщин засыпал.

Эмма сглотнула ком в горле. Но даже сквозь разочарование и боль она осознала, что среди всех этих женщин не было ни одной, кого бы он полюбил, как любил ее когда‑то.

— Значит, тебе потребовалось много женщин, чтобы забыть меня?

— Да, — с неохотой отозвался Каден. — Довольна? Нравится думать, что оставила огромную зияющую дыру вместо сердца, которую ничем не заполнить? Так знай: я старался изо всех сил найти замену тебе, но чем больше их становилось, тем более опустошенным я себя чувствовал.

В его глазах разгоралось пламя, горячее, всепоглощающее. Она сгорала от желания отдаться прямо здесь и сейчас.

— Мне жаль, — прошептала она, завороженная его взглядом. — Я тоже была опустошена, Каден.

— Это был твой выбор.

И снова он прав. Эмма сглотнула и подалась к нему, вопреки опасениям, что он отстранится, оттолкнет ее, только чтобы проучить. Но он не пошевелился.

Она приехала не за этим. Во всяком случае, так она думала. Но с первого дня в Монтане она хотела прикоснуться к нему, оказаться в его объятиях, почувствовать, как оживает, расцветает под его ласками. Эмма хотела его больше, чем когда‑либо; если он оттолкнет ее сейчас, она может умереть от боли и разочарования.

Она прижалась к нему всем телом, обхватила шею руками, заглянула в глубокие, как озера, глаза и прошептала:

— Ты слишком долго был опустошен, Каден. И я тоже. Наполни меня, наполни нас обоих, прошу.

— Черт бы тебя побрал, Эмма, — сказал он, и его взгляд переместился на ее полураскрытые губы, — и черт бы тебя побрал за то, что вернулась.

Затем он обхватил ее за бедра и прижал к себе. Они смотрели друг другу в глаза, и Эмме казалось, что она сгорает и возрождается под его взглядом, как феникс.

— Ты уверена, что хочешь?

— Я никогда не была так уверена, — прошептала она.

Будто и не было пяти лет разлуки. Снова мир сузился до него и ее, горячих, страстно желающих друг друга, шагающих как обезумевшие в пучину желания принадлежать друг другу.

В глазах Кадена читалось сильнейшее желание, он хотел прикоснуться к ней, сорвать с нее одежду и заняться любовью. Она знала этот взгляд, знала, что он сулит, и воспламенялась еще сильнее.

Эмма встала на цыпочки, прильнула губами к его губам, и мир тут же засиял красками, в голове засверкали фейерверки. Как же она скучала по этому ощущению восторга, по Кадену.

Но он прервал поцелуй, отстранился, а Эмма так и осталась стоять, тяжело дыша и не понимая, что случилось.

— Что‑то не так?

Каден подошел к стене и щелкнул выключателем.

— Я не собираюсь устраивать шоу для ковбоев.

— О чем ты? — пробормотала она растерянно.

— Окна, — кратко ответил он, — на первом этаже их слишком много. Но есть специальный выключатель, он активирует непрозрачность стекол. Сейчас никто не может нас увидеть.

— Хорошо, — только и сказала она.

Каден снова поцеловал ее в губы с такой страстью, что Эмма забыла, кто она и где находится. Его жаркий язык ворвался в ее рот, даря наслаждение. Ноги ее подкосились, она упала бы, если бы Каден не сжимал ее в объятиях. Эмма крепче прижалась к нему.

Он целовал ее снова и снова, не давая ни малейшего шанса опомниться. Эмма не возражала. Былые обиды и страхи остались в прошлом, их захватила страсть. Его руки скользили по ее спине, ласкали плечи, талию, бедра. Их тела были так близко, что Эмма чувствовала исходивший от него жар, силу его желания, и, когда она была готова сорвать с них обоих одежду и заняться сексом — прямо здесь, на полу, — Каден снова остановился.

— Ты специально это делаешь? — спросила она, задыхаясь.

— Что именно?

— Если ты хочешь свести меня с ума, знай: у тебя получается.

На губах Кадена мелькнула улыбка.

— Нет, — сказал он и обнял ее за талию. — Но, черт возьми, мы же не будем заниматься этим на полу?

— Пол у тебя что надо.

— Ты еще спальню не видела.

Эмма замерла. Пульс застучал в голове. Они прошли по коридору к лестнице. Эмма, не отставая, следовала за Каденом. Лестница была украшена фигурными балясинами из дуба, перила — искусной резьбой, весь пролет казался одной толстой дубовой веткой с листьями. Эмма глянула в окно и обнаружила, что стекла не только на первом этаже, но и во всем доме стали непрозрачными.

— Работники могут догадаться, что мы тут делаем, — сказала она, едва поспевая за ним.

— Тебя это волнует? — пожал плечами Каден.

— Нет.

— Хорошо, меня тоже.

На втором этаже он повернул направо и пошел к двери в конце коридора.

Они вошли в спальню. Эмма огляделась. Здесь было окно во всю стену, как и на первом этаже. Оно тоже стало матовым, еле пропуская и без того скудный свет октябрьского солнца.

Сосны за окном гнулись от сильного порывистого ветра, свинцовое небо грозно нависало над ранчо, озеро напоминало гигантскую каплю расплавленного серебра.

У нее едва хватило времени заметить шкаф и комод у стены, а также гигантскую кровать с резным изголовьем, сделанным на заказ: там были изображены сюжеты из жизни ранчо, лошади, которых Каден выращивал и тренировал. Постель занимала значительную часть комнаты — огромная, покрытая темно‑зеленым покрывалом с десятком подушек.

Каден обнял ее, и Эмма забыла обо всем на свете.

— После пяти лет разлуки секс будет быстрым, — предупредил он, сжимая ее налитые груди.

Но Эмме было все равно, она хотела поскорее сбросить с себя одежду и ощутить его тело на себе.

— Я не против, — сказала она, срывая с себя одежду.

Каден торопливо разделся, и через секунду оба стояли обнаженные друг перед другом. Они накинулись друг на друга, как изголодавшиеся звери, спотыкаясь, переместились на кровать. Его тело, горячее, мускулистое, сильное, скользило по ее нежной коже, они катались по кровати и не могли насытиться друг другом.

Эмма оседлала его, желая заняться любовью в позе наездницы, но Каден положил ей руку на плечо и повалил на бок.

— Черт, Каден, перестань останавливаться в самый ответственный момент!

— Много командуешь, — пробормотал он и потянулся к ящику прикроватной тумбочки, вытащил презерватив, зубами разорвал упаковку и ловким движением натянул его.

Эмма громко выдохнула. Какая же она дурочка. Ведомая желанием, она бы легла под него и без предохранения, только чтобы снова почувствовать его внутри себя.