В Утегате царило скорбное оживление. Весь город словно сдвинулся с места — каждая его клеточка пришла в движение. Люди по одному, по двое и семьями выходили из своих лурдов. Некоторые шли из Святилища Руга и с полей, засеянных белыми цветами. С тем чтобы единым потоком устремиться к южным коридорам, выходящим на поверхность.

Как и всегда, атлурги были спокойны, торжественны и молчаливы. Гордо, с осознанием неизбежности конца, которое с рождения живёт в каждом из народа, они шествовали по ярко освещённым улицам, чтобы отдать последнюю дань уважения человеку, который пришёл из другого мира, но по праву стал одним из них.

Атлурги собирались на Церемонию Милосердия, проводившуюся для Корта, который — как теперь думал каждый — мог бы стать прекрасным вождём для народа.

На сегодняшнюю церемонию, как на все церемонии для выдающихся представителей народа, собрался весь город. Пришли все мужчины и женщины. Дряхлых стариков, неспособных передвигаться самостоятельно, приносили родственники. Матери несли на руках малых детей вплоть до грудных младенцев. Все готовились в последний раз прикоснуться к человеку, чьей жизнью руководил Руг. И чью жизнь он решил забрать к себе так рано.

Весь город торжественно двигался по коридорам на Церемонию Милосердия. Кроме одного человека.

Юта, как и все дни до этого, сидела на кровати, уткнув взгляд в стену, словно ждала чего-то. Она не собиралась выходить из своей комнаты. Она знала, что там, снаружи, происходит что-то ужасное и непоправимое. И ей ни за что нельзя идти туда, потому что там её ожидает что-то настолько кошмарное, что она не способна ни осознать, ни пережить в здравом уме.

И только назойливые звуки приглушённых голосов и равномерный шорох множества ног, в унисон движущихся по коридорам, заставил Юту выйти из оцепенения и со страхом прислушаться к происходящему снаружи.

Она пыталась не слушать, закрывать уши и снова забыться в своём странном оцепенении. Но теперь это не получалось. Она знала, что они там. Идут по коридорам, чтобы совершить что-то ужасное. Шаркают ногами по крепкому, словно камень, песку, шепчут что-то друг другу. Словно огромное чудище с тысячей рук и тысячей ног. И тысячей белых букетов в руках.

Юта больше не могла этого вынести. Этих звуков, и этого знания. Она выбежала из дома и побежала куда-то — туда, где не было этих людей, не было их сочувствующих взглядов и тихо шуршащих голосов. Туда, где она могла остаться одна. И забыть обо всём. И исчезнуть.

Юта долго бежала по коридорам. До тех пор, пока ей совсем перестали встречаться люди. Сердце скакало возле самого горла. Не сразу Юта узнала место, куда привели её ноги. Это был длинный, прямой и безлюдный коридор, медленно, но неумолимо уводивший девушку вниз, туда, откуда росли Красные Горы.

Юта не противилась. Она покорно дошла до самого конца улицы, заканчивавшейся тупиком. И так же покорно, без единой мысли, надавила на рычаг, приводивший в движение скрытые в толще стен механизмы. Массивная каменная дверь плавно скользнула в сторону, и Юта ступила в царство мрака и холода.

Она прошла в центр пещеры — к искусственному подземному озеру. Неяркий свет, едва пробивавшийся от свода, совсем не освещал замершую чёрную гладь. Юте казалось, что в котловане вовсе не вода, что там затаилась чёрная липкая бездна, готовая поглотить каждого, кто неосторожно приблизится к ней.

За спиной дверь с тихим скрежетом встала не место. Девушка не обернулась. Она не знала, как открыть дверь с этой стороны. Ведь в прошлый раз всё делал Гвирн. Но она и не собиралась обратно. Это место казалось идеальным, чтобы остаться в нём навсегда.

Юта подошла к чёрной бездне и остановилась на краю. Второй раз за два дня вверяя свою жизнь каким-то неведомым силам, девушка опустилась на корточки. А затем, не находя в себе более сил, легла на холодный камень.

Она не собиралась подниматься. Она знала, что должна остаться здесь. Её одежда тут же пропиталась влагой, в волосах заблестели бисеринки росы. От каменного пола под одежду заползали щупальца ледяного холода. Под руками было влажно и скользко.

Мерзкая на ощупь слизь была повсюду. Пальцы и щека Юты буквально утопали в ней, но она не пыталась даже чуть-чуть приподнять голову. Утонуть в слизи, замёрзнуть, быть поглощённой чёрной бездной — теперь было всё равно. Уснуть и не проснуться — вот всё, чего она хотела.

Словно засыпая, Юта видела перед закрытыми глазами цветные картинки и образы из прошлого. Из памяти всплыло воспоминание о том, как она была в хранилище с Гвирном. Как нелепо поскользнулась в этой слизи и чуть не упала. Они говорили об уровне воды и чём-то ещё. Да, слизь повсюду. Будто глянец, покрывает пол и стены. Слизь, похожая на… На что же? Что она напоминает? Что в ней такого, что Юта никак не может избавиться от этих вертящихся по кругу воспоминаний?

Почти помимо воли в мозгу вспыхнула картинка: она поскальзывается и падает на руки Гвирну. «Ты в порядке?», — спрашивает он. Юта смотрит себе под ноги, пытаясь понять, из-за чего упала, и наконец замечает, что весь пол покрыт каким-то налётом.

«Скользкая дрянь, — говорит она, освобождаясь из хватки атлурга. — Что это вообще?». Юта приседает на корточки, чтобы рассмотреть. Весь пол покрыт этим. «Должно быть, из-за постоянной сырости пол и стены пещеры поросли какой-то плесенью», — думает она.

Ей на ум приходит курс биологии в колледже. Им рассказывали, что плесень, растущая в тёмных влажных местах, стала основой первых антибиотиков, созданных на Нибелии. Когда-то давно её даже специально выращивали в искусственных условиях. Конечно, это было задолго до создания химических аналогов.

Гвирн подходит к тёмному краю озера. «Ты хотела узнать, откуда здесь вся эта вода?», — спрашивает он.

Стоп. Не то.

Как будто записанные на плёнку, Юта перематывает воспоминания назад. «Плесень, растущая в тёмных влажных местах, стала основой первых антибиотиков, созданных на Нибелии».

«Основой первых антибиотиков».

Будто очнувшись от страшного сна, Юта приподнялась на локте. Ещё не вполне понимая своей догадки, она погрузила пальцы в холодную податливую жижу. В учебниках по биологии, которые она штудировала, будучи студенткой, были описаны и методы, какими давным-давно из плесени делали лекарство.

Силы разом вернулись в застывшее тело. Сердце, готовое было остановиться, начало биться с новой силой, бешено качая кровь в замёршие члены. Юта больше не чувствовала ни холода, ни голода, ни усталости, ни боли. Как и тогда, оскальзываясь на плесени, она поднялась с пола.