станет понятно, что и с чёрным цветом тоже далеко не всё так однозначно. В отношении же добра и зла, на мой взгляд, всё ещё сложнее, — задумчиво проговорила она. — Я это к тому, что для кого-то гуманность — это доброта, для кого-то норма жизни, а для кого-то… слабость, которой можно и нужно воспользоваться, чтобы причинить зло тому, кто ранее проявил по отношению к тебе гуманность. И те же щедрость и честность, они тоже весьма относительны. Не так уж и сложно быть щедрым, если у тебя всего в достатке. И не такая уж большая заслуга быть честным, если для общества честность — норма жизни. Кроме того, порой, творя добро — можно сотворить ужасное зло…

Пандора удивленно воззрилась на свою новую подругу.

— Мириэль, ты так рассуждаешь о зле, словно бы знакома с ним очень близко. Ты, наверное, очень много времени проводишь в землях троллей и орков?

— Нет, Ора, я говорю совсем не о троллях или орках, — покачав головой, покровительственно-снисходительно рассмеялась Мириэль. — Да, высокий уровень развития цивилизации, моральные нормы и законодательные ограничения, существующие в эльфийском обществе, наложили свой отпечаток. И посему ты, разумеется, права, думая, что эльфы в основной своей массе более гуманны и законопослушны, чем тролли или орки. Однако, поверь мне на слово, и среди эльфов тоже более чем достаточно по-настоящему злых и мерзких персонажей. В этом плане мы, к сожалению, ничем не отличаемся ни от людей, ни от твоих предков.

Пандора вежливо выслушала, затем вздохнула и невесело призналась.

— Им всё время твердит мне, что я мало что видевший в жизни, избалованный и самонадеянный ребенок, — кусая губы, начала она. — И чем больше я общаюсь с ним и другими древними, тем яснее понимаю, что так это и есть. Я всегда была уверенной в себе и знала себе цену, но… Я действительно не понимаю и не разбираюсь в очень многих вещах и поэтому с тех пор, как познакомилась с Хранителями, я всё чаще ловлю себя на том, что чувствую себя… до бессилия, до безнадёжности неполноценной…

Голос юной богини звучал не просто расстроенно или тоскливо, а самобичующе. Сердце доброй эльфийки сжалось и преисполнилось гнева по отношению к заносчивому блондину.

— Ора, если кто и должен чувствовать себя неполноценным, то это Ганимед, а не ты! — уверенно заявила она. — Более того, я подозреваю, что он срывается на тебе именно потому что чувствует себя рядом с тобой совершенно неполноценным и ни на что не годным!

— Нет, — покачала головой Пандора. — Он срывается на мне просто потому, что я действую ему на нервы!

— Ещё бы ты не действовала ему на нервы! Мужчины терпеть ненавидят, когда женщины в чём-то значительно их превосходят! — фыркнула Мириэль.

— Нет, дело не в этом, — в очередной раз покачала головой богиня и тяжело вздохнула. — Ганимеду невыносимо видеть моё лицо…

— Лицо? — искренне изумилась эльфийка. — Твоё лицо? Откуда столь бредовая идея, Ора?

— Оттуда… — в который уже раз тяжело вздохнула юная богиня. — Что я похожа на покойную жену Ганимеда, как одна капля воды на другую. С той лишь разницей, что Эллина была совершенством, а я… — Пандора грустно улыбнулась и снова вздохнула.

— И он очень сильно любил её… — одновременно сочувственно и понимающе вымолвила Мириэль.

— Насколько я слышала, безумно, — подтвердила догадку подруги Пандора.

— И как давно она погибла?

Пандора в очередной раз тяжело вздохнула.

— Всего несколько месяцев назад…

— Всего несколько месяцев назад?! — сочувственно выдохнула Мириэль и прижала пальцы к губам. — Великие боги! Мне даже представить себе сложно, насколько ему больно… О-оох, прости, Ора, — остановила она сама себя. — Но что случилось? Как она погибла?

— Эллина стала одной из жертв давнего врага Ганимеда, воспитанника Офиона, Керта. Тем не менее, дело было не только в мести, но ещё и в том, что у неё была светлая душа. Её душа и души ещё одиннадцати белых ведьм нужны были Керту для того, чтобы нарушить равновесие между светом и тьмой…

— Но ведь это же почти гарантированно ввергнуло бы Вселенную в состояние хаоса?! — ужаснулась эльфийка.

— На это и расчет, — кивнула Пандора. — По крайней мере, так полагает Ганимед и его команда. Они считают, что конечная цель этой безусловно абсолютно безумной авантюры вселенского масштаба — восстановление власти Офиона на Олимпе. А ещё они подозревают, — юная богиня в который уже раз тяжело вздохнула, — что я имею какое-то отношение к планам и Офиона и Керта…

— Ора, я совершенно уверена, что ты просто неправильно поняла или Ганимеда или кого-то из его команды, — убежденно заверила подругу Мириэль.

— Они ничего мне не говорили, я просто знаю, что они так думают, — печально улыбнулась богиня. — Я не знаю, в курсе ли ты, но мойры предсказали Зевсу, что сын, которого ему родит моя мать, низвергнет его точно так же, как он низверг своего отца, Кроноса. Я, конечно, определенно не сын, — усмехнулась девушка, — но, если вспомнить, что и Кронос тоже в своё время сверг своего отца, которым, к слову, являлся Офион, то наследственность у меня ещё та!

— И поэтому ты думаешь, что Ганимед винит тебя в смерти своей жены? — скептически вопросила эльфийка.

— Нет-нет, — рассмеялась Пандора. — Ничего подобного я не думаю! Для того, чтобы винить меня в смерти своей жены Ганимед слишком разумен и рассудителен. Но, мне кажется, что подсознательно он винит меня в том, что я не позволяю затянуться его сердечной ране. Моё присутствие настолько выбивает его из колеи, что однажды он настолько забылся, что поцеловал меня, думая, что целует её…

Услышав горечь в голосе подруги, Мириэль сочувственно вздохнула и покачала головой.

— Н-да уж, не хотела бы я оказаться на твоём месте, — покачала головой эльфийка. — Нет ничего хуже, чем знать, что любимый тобой мужчина, целуя тебя, представляет себе другую…

— Любимый?! — закатив глаза, фыркнула юная богиня. — Ми-ииира, — укоризненно протянула она. — Ты всё неправильно поняла! Никакой он не любимый! Мной, по крайней мере, он точно не любимый! Он мне даже не нравится!

— Хорошо-хорошо! — с улыбкой закивала эльфийка и, словно бы защищаясь, выставила перед собой руки. — Как скажешь, не любимый, так не любимый!

— Ты мне не веришь, — догадалась Пандора. — Разумеется, ты мне не веришь, — понимающе закивала она. — Ну да, ты же не человек, а эльф. Ты эльф и поэтому видишь не иллюзию, а настоящую его внешность, против которой не устояла даже Афродита[1]. Я не спорю, не будь у меня иммунитета, возможно, и я бы тоже не устояла. Но у меня, как, кстати, и у Афины