Сиреневая улица вильнула еще раз, и вагончики въехали в синие ворота. Здесь было в общем-то все то же самое – витрины, кованые знаки на магазинах, железные двери. Только фонари были синими, на стенах висели кашпо с мелкими синими цветами, жители тоже предпочитали носить одежду синего цвета. У Маши кольнуло в сердце при виде синих бархатных плащей – они напо мнили ей плащи Сквозняков в Как-о-Думе.

Когда они проехали через голубые ворота, двери оказались деревянными, правда, с металлической обивкой, вместо кованых знаков висели деревянные щиты с нарисованными золотой краской калачами и расческами, люди предпочитали носить небесно-голубое полотно, в моде были длинные приталенные пиджаки, а на шапочки пришивались золотые шнурки, похожие на фальшивые косы. Рельсы здесь не прятались под металлические щиты, и лязганье, досаждавшее Маше на протяжении всего пути, прекратилось. Однако коридоры были такими же запутанными.

Зеленая круглица походила на джунгли – здесь было много вьющихся растений, посаженных в кадки, они поднимались на стены, тянулись к широким отверстиям в потолке, обвивали круглые лампочки на стенах. Двери были выкрашены в зеленый цвет и совсем терялись на фоне зеленых стен. Витрины в магазинах были без решеток, и Маша видела сквозь заляпанные зеленой краской стекла беспорядок внутри, небрежно сваленный товар на полках, покупателей в пестрых ситцевых юбках или клетчатых штанах с плетеными корзинами в руках. Маски зверей и птиц были пришиты не к шапочкам, а к обычным резинкам, словно на утреннике в детском саду.

На Желтой круглице было светло, словно в солнечный день, и не только от желтого цвета – в потолке зияли трещины, отверстия казались проломленными, из-под поезда шмыгали во все стороны кошки и куры. Вдоль стен, между деревянными дверями, на которых желтой краской были нарисованы номера домов, стояли кадки уже не с цветами, а с овощами, которым, несмотря на яркость Желтой круглицы, явно недоставало солнечного света и воды.

Оранжевая круглица была хуже всех. Стены здесь были исписаны и изрисованы, вместо потолка торчали жалкие обломки стен. Видно было, как сверху пролегают остальные круглицы, переплетаясь, как лианы. На полу – вонючие стоялые лужи, в стенах – глухие тяжелые двери. Магазинов здесь не было, хотя спутники миновали три вывески с изображением рюмки и пивной кружки. Зато вдоль стен сидели прямо на земле торговцы, разложив свой товар на бумаге или линялых платках. Грибы, репа и глиняные кружки валялись прямо под ногами прохожих. На улицах народу было немного, что показалось Маше странным. Однако на каждой двери висело по восемь электрических звонков. Фамилии жителей были написаны прямо на стене, хотя, конечно, их невозможно прочитать, когда едешь мимо на поезде…

Девочка терялась в догадках, что могло быть на Красной круглице: какие жители, дома, магазины? Однако ни того, ни другого, ни третьего там не оказалось. Потолок был цел, стены, хоть такие же облупленные, как и везде, тоже целы. На них – длинные лампы одна за другой, без перерыва. На семь красных – одна белая. Вместо дверей – арки, внутри которых было темно. И неясный шум, металлический стук, лязганье, скрежет, только очень далеко. И впервые за весь путь лишь запах пряностей, запах укуси-ветер.

– А что, здесь никто не живет? – громко спросила девочка.

– Конечно, нет, здесь только фабрика порокуса, коммуникации и Управление Погодой, – ответил водитель, птицеголовые проигнорировали вопрос. – Приехали, кстати.

Они сошли с поезда, и водитель, развернувшись на петле из рельсов, поехал обратно в поисках более выгодных клиентов. Маша ждала, что они подойдут к какому-нибудь величественному подъезду, с огромной надписью над солидным входом «Управление Погодой», со статуями или растениями перед широкими ступенями. Но они просто вошли в одну из темных арок. Маше стало не по себе – в темноте, которая ждала их за аркой, отчего-то не светил даже фонарик колокольцев. Этого просто не могло быть. Она занервничала, попыталась вырвать свой локоть из руки вороноголового, попятилась. Ей в голову в очередной раз пришла мысль, что плохая идея была привязать ленту-маячок на свисток Аэрона, который вдруг всем стал так интересен. Она уже почти готова была щелкнуть пальцами, чтобы вернуть себе ленту и свисток и перенестись в комнату Дениса, ко второй ленточке, пусть даже с вороноголовым…

– Не бойся, девочка, здесь стоит завеса для посторонних. Буквально минута-другая, и ты все будешь видеть, – сказал кто-то из ее спутников.

В этот момент Маша почувствовала, что ее ноги не касаются земли. Она не просто повисла в темноте, ее еще при этом волокло куда-то, то вниз, то вверх. Ее начало тошнить.

– Слабенький вестибулярный аппарат, – с сожалением сказал кто-то, подхватывая ее на руки, когда у девочки закружилась голова. В тот же момент вокруг все прояснилось.

Они находились в полукруглой комнате – когда-то тут явно было несколько туннелей, у которых снесли часть стен. В нишах стояли столы, за которыми работали люди в таких же темных раздвоенных плащах, как у соколиноголового. На стенах висели зеркала, незнакомые приборы, много барометров, в том числе с красной стрелкой и точно таких же без нее. На столах лежали стопки бумаг и разобранные ветряки. Из комнаты вели четыре арки, за тремя была тьма, а за четвертой, самой большой, напротив, было светло. Там толпились люди, лежали ящики, тюки, оттуда доносился шум. Над этой аркой была надпись «Выход на Обветренные пустоши».

Машу подвели к одному из столов в нишах. За ним сидел пожилой человек, лысый, но зато борода у него была заплетена в косу. Он непрестанно кашлял и чихал, и при каждом чихе с отпечатанных листов, лежащих перед ним, взлетала вверх черная пыль. Пахло от него луком, но не очень сильно.

– Арест по форме 13 б, регистрируйте, пожалуйста, – заявил соколиноголовый, снимая маску и кладя ее на стол. У него было усталое лицо с глубокими грубыми морщинами, придававшими ему брезгливое выражение. Вороноголовые встали по бокам от ниши, задернув за спиной Маши штору. Они как бы оказались в крошечной комнате с одним столом, освещенной лишь светом настольной лампы.

Все Машины вещи разложили на столе и тщательно изучили. Обшарили карманы, даже у джинсов. Загадочную вещь Дениса девочка по-прежнему прятала в руках. Зачем-то оба старика долго рассматривали сквозь лупу заднюю сторону ее зеркальца. Потом мусолили в пальцах ленты, те, что дал Аэрон, и те, что Маша взяла из дома. Бородатый фыркнул при виде книги, соколиноголовый на это пожал плечами. В кармане халата обнаружился конвертик от маминого любимого чая. Маша представила, что утром, после душа, мама, наверное, надела свой халат и пошла на кухню попить чай, по рассеянности опустив конвертик в карман. Это вызвало такой приступ тоски по дому и родным, что Маша заскрипела зубами. Девочка напряглась, когда рука бородатого потянула за шнурок с ее амулетиком, но он всего лишь рассмотрел горный хрусталь и шапочку колокольцев и убрал руку.

– Что это за шапочка, от куклы? – уточнил старик.

– Почти, – не стала вдаваться в подробности Маша.

– Итак, вещи – два пучка разноцветных лент для привлечения воздушных странников. В одном пучке – семнадцать, в другом – одиннадцать. Зеркало-стекло, задняя крышка чистая, без следов Заклинаний. Бумажный конверт, происхождение не установлено. Кулон с кристаллом кварца. Шапочка от куклы. Свисток деревянный. Кольцо каменное, камень предположительно белый халцедон. Книга «Сказка о Радужном ветре», автор Федор Ветровичев. Одежда – халат розового цвета, белый тонкий свитер, жилет из кожи, брюки черные, ботинки черные. Маска отсутствует, документы отсутствуют, значок школы отсутствует, – зачитал вслух бородатый. – Состав преступления?