Таким образом прошло полторы относительно спокойных недели. Полторы недели – и предынфарктное состояние, когда в отделе вдруг послышался голос Стаса. Во рту пересохло, сердце заколотилось, а пальцы нервно и сильно, до треска, сжали несчастный стилус. Первыми явились странное предвкушение и страх, липкий, плотный, обволакивающий. Потом пришли раздражение и злость.

Теперь с начала безобразия уже минуло двадцать минут. Стас трещал без умолку, как экзотическая птичка, а девочки собрались кружком и слушали его, раскрыв рты. Меня Соломинцев, к счастью, не трогал, будто даже не представлял, кто такая и зачем существую. Но я все равно позорно сбежала в коридор, чтобы не слышать его голоса и восторженного курлыканья коллег. Отдышалась, прислонившись лбом к двери. Вот же… персональное чудовище, извращенец, который каким-то образом перебрался в совершенно другую сказку и зовется именем любимого персонажа. Ты скотина, Соломинцев, знаешь это?

– Привет, – послышалось за спиной. – Что-то случилось?

Этот теплый голос странным образом успокаивал. Хотелось лечь поудобней, закрыть глаза и слушать его, пока не провалишься в безмятежный сон. Но вместо того чтобы свернуться на полу калачиком, я подняла голову, посмотрела на подошедшего и узнала светловолосого друга Стаса.

– Привет, – нерешительно отозвалась я. – Нет, не то чтобы…

– А что тогда? Вид у тебя унылый. – Он улыбнулся. – Это ведь ты Соломинцеву «чудесный» портрет нарисовала? Я Рома Марков, работаю в его команде. – Он протянул ладонь для рукопожатия.

– Да, это я была. Ангелина Прохорова. – Я невольно рассмеялась, подавая руку в ответ и крепко пожимая ладонь парня. – Можно Энжи. Рада познакомиться.

Рома оказался всего на три-пять сантиметров выше меня, но голос и улыбка… за них можно было простить все. Я с ходу влюбилась в эту улыбку! Боже, какая нежная и согревающая. Как только человечек, создающий вокруг себя такую удивительную атмосферу, может быть другом наглеца Соломинцева?

– Взаимно. – Роман кивнул. – Замечу, Стаса ты тогда круто уделала, он долго не мог отойти.

– Он первый начал, – поябедничала я.

– Он умеет, – усмехнулся Марков. – Слушай, может, в столовую зайдем, посидим спокойно? Все равно обеденный перерыв. Я хотел Стаса позвать, но он, кажется, занят…

Я искренне хотела отказаться, чтобы не становиться заменой Соломинцева. Да и странно это, «заходить» куда-либо с малознакомыми молодыми людьми. Но довольный смех Стасика, послышавшийся из-за двери, и понимающая улыбка Маркова сделали свое дело. Я кивнула.

– Идем. Хоть развеюсь.

Поначалу мы шли в полной тишине. Я пыталась выкинуть из головы голос Стаса, Рома задумчиво смотрел под ноги, а потом вдруг спросил:

– Так ты, значит, внучка директора?

Я вздохнула. Он в десять раз наблюдательней Соломинцева и спокойно заметил фамилию или же это Стас успел рассказать?

– Ага…

– Давно подозревал. Еще когда увидел, подумал, – довольно заметил он и добавил: – Вы похожи. Кстати, Степан Аркадьевич рассказывал, что ты очень хорошо рисуешь.

– Рассказывал? – удивилась я. Дед, конечно, человек разговорчивый, но не настолько, чтобы каждому встречному без повода говорить о внучке.

– Мы неделю назад всей командой получали у него по первое число, а Грей посреди тирады Прохорова вдруг взял и спросил его о внучке, которая якобы у нас работает. У нас половина ребят Стаса тогда чуть не прибила. Степан Аркадьевич одарил таким взглядом, что все, пиши пропало, сейчас пошлет всех куда подальше и с проектом, и с работой. Кинет недоделанную игру, как кость, какой-нибудь другой команде, более профессиональной. А нет, вдруг повеселел и начал охотно делиться успехами внучки. Судя по его словам, ты просто умница.

Рома улыбался и внимательно смотрел на меня, заставляя краснеть. Нашла их сходство с Соломинцевым: никогда не исчезающая с лица улыбка.

– Он слишком хорошего мнения обо мне, – неловко отмахнулась я, хотя слышать похвалу было приятно.

– Ну не знаю… Степан Аркадьевич слов на ветер не бросает. – Рома окинул взглядом столовую, выискивая, где бы приземлиться. – Я бы с удовольствием глянул рисунки. – Он замер, повернувшись ко мне, и настороженно поинтересовался: – Или это личное?

Я улыбнулась в ответ и уверила:

– Нет, не личное. Всегда рада, только в офис нужно вернуться. Наброски порой кривоваты, но…

– Не, в офис пока не надо, – категорично отрезал Марков, – я только-только место нам отыскал, во-он там. – Рома поднялся на носочки и ткнул пальцем куда-то глубину столовой, где в углу у стены, видимо, пустовал стол.

Я с трудом смогла скрыть смех. Боже, какая картина. И это друг Соломинцева? Наглого дылды, который дискриминирует меня по росту? А его лучший друг едва ли не подпрыгивает, чтобы разглядеть что-либо за головами более высокого народа. Я наблюдала за суетящимся Марковым и все больше задавалась вопросом: почему все наши девочки сходят с ума по Соломинцеву, а Рому практически не замечают? Он такой чертовски милый и симпатичный, а еще очки… мой личный фетиш.

– Купить тебе что-нибудь? – предложил Рома, когда мы присели. Едва ли он подозревал, что размышляю я сейчас именно о нем.

– Нет-нет, не стоит, я просто посижу. – Я помотала головой, вспоминая легкий салатик, который успела съесть до прихода Стаса. Салат был из капусты, не самый вкусный, зато полезный. И бесплатный. Кто, если не я, решил экономить каждую копейку, откладывая в фонд учебы?

Ромка ушел занимать очередь у буфета, а я продолжила за ним наблюдать, вновь утопая в мыслях о Маркове и Стасе. Друзья, друзья… а стоит ли мне тогда так непринужденно болтать с Ромкой, если они друзья? Вдруг он решил помочь другу и нагадить мне, снова ранить побольней, раз Соломинцев меня за что-то невзлюбил? Катя бы мне во всем помогла, уверена. Она даже вымучивала со мной мои курсовые, когда я затягивала со сроками и рыдала в ночь перед сдачей. А что еще сближает так же сильно, как гребаные курсовые?

Я окинула Маркова очередным взглядом от светлой макушки с парой торчащих прядей до голубых джинсов и носков белых ботинок. Надеюсь, что нет. Каким бы козлом ни был Соломинцев, не стоит такой же ярлык вешать на его друга. Мне Рома показался уютным. Словно старый друг, общаться с которым не мешают и долгие годы разлуки.

– Держи, я не могу оставить девушку без презента. – Сияющий Рома вернулся минут через пять, неся поднос с едой.

Передо мной расположились чашка чая и тарелочка с маленькой корзиночкой. Джем и апельсиновое желе. Мил даже в выборе десертов, не схватил тошнотворное пирожное с бесконечным количеством взбитых сливок. Сам Ромка уселся напротив, подвигая к себе поднос с пловом, чаем и булкой – полноценный обед.

– Это подкуп? – шутливо уточнила я. – Выглядит красиво, но перед дедом всяко словечко не замолвлю.

– Ни в коем случае, – уже активно жуя, отозвался Ромка. – Да и с Прохоровым такое не прокатит, он за «поручительства» только сильнее шкуру сдирать начнет.