в глазах черноволосых стройных парней в форме, когда они смотрели на синяк, разлившийся по Валиной щеке.

Валя созвонилась с родителями. Мать попричитала, но успокоила, мол, отец уже связывается с кем надо. Он и правда позвонил в Ташкент прокурору республики, объяснил, что к чему, кое-что пообещал, на кое-чём настоял. Прокурор дипломатично предложения и посулы выслушал, требования выдвинул, радостно на всё согласился и позвонил Каримову. Так-де и так, молодой специалист с московским образованием, потомственный юрист, отпускать нельзя. Ислам Абдуганиевич — президент и бывший первый секретарь республики Узбекистан — дал добро запрягать. Диплом восстановили быстро, а с паспортом дело зависло на месяцы. Тянула Валя ярмо за трёх битюгов, но зато и зубы отрастила — иной хищник позавидует. В Самаре её так и прозвали потом: «Самаркандская львица». Но как только Союз затрещал по швам, и треск стал слышен невооружённым ухом, Валентина из Самарканда сбежала.

В ожидании серьёзного дела Валя точила зубы о всякую мелкую сволочь — районные банды, наркодилеров, авторитетов средней руки и приблатнённую шушеру. Крупная дичь сама вылезла из логова. Нарисовалась, что называется, не сотрёшь. Примерно через год работы в прокуратуре, Валентина почувствовала осторожное прощупывание извне в поиске слабых звеньев. Тонкий, еле ощутимый интерес к нуждам и «болевым точкам» сотрудников прокуратуры остался бы незамеченным, не пройди Валентина школу среднеазиатских подковёрных игр. В обществе правовых обычаев и «пустынной казуистики» интуиция, а проще — «чуйка», быстро становится отзывчивой, как нерв под сточенным ногтем медвежатника.

Валя изящно вписалась в игру, определилась с правилами и вскоре сквозь «туман войны» проступил профиль Газизова Фердинанда Гаязовича — начальника таможни самарского аэропорта Курумоч. Валентина не торопясь выжидала, наблюдала, собирала сведения. Через полгода Газизов напоминал муху на затянутом паутиной чердаке. Взмах руки, и мухе уже не выбраться. И повод подходящий появился. Валентина узнала о претензиях таможни к директору частного зоопарка Павлу Сергеевичу Юсенкову.

12

1997, Самарская область, посёлок городского типа Берёза

Павел, не доезжая аэропорта, свернул в Берёзу.

— И зачем мы сюда? — поинтересовался он, паркуя свою Волгу-сарай рядом с храмом.

— Куда бы вы, Павел, побежали на их месте? — Валентина отстегнула ремень безопасности. — Я бы, например, туда, где есть деревья. А тут как раз ближайший лес.

— Я бы тоже… с вами побежал. — Павел дёрнул ручник.

— Сейчас и проверим. Есть идея. — Валентина открыла дверцу и, грациозно выпорхнув из машины, захрустела сапожками по снегу.

Павел покряхтел, вышел и закрыл двери, дёргая по нескольку раз за ручки.

— Спасибо, конечно, Валентина, за компанию, вы очень добры, но сдаётся мне, всё это бессмысленно.

— Доброта — тоже вклад. Думаете, не найдём? — Валентина взяла Павла под руку, опустив на его предплечье невесомую ладошку в кожаной перчатке цвета беж.

Павел растрогался и растерялся.

— Нет. В смысле, да, думаю, что нет.

— Я бы наказывала за пессимизм, — Валентина отвернулась, но Павел успел заметить её улыбку и поспешил исправиться:

— Нет-нет, я реалист всё же больше.

— Это хорошо, — Валентина едва ощутимо прижалась к руке Павла, — но оптимизм — это, как известно, недостаток осведомлённости — тоже наказуемо.

Павел, чувствуя, что его позиции укрепились, посетовал:

— Вообще, мне даже не потери жалко, а… Пропадут же зимой — замёрзнут. Хотя и деньги большие, конечно. Эх!

— Я тут взяла на себя ответственность подготовить кое-что, попросила знакомых ребят. — Валентина отпустила руку Павла, сложила ладошки рупором и крикнула: — Сержант! Ребята, несите тыкву!

Откуда ни возьмись появились трое молодых людей в камуфляже. Один нёс тыкву, а два других — клетки.

— Да вы и правда, Валя, оптимистка! — Вооружение парней обескуражило Павла.

— Клетки ещё есть. — Мелкова, покрутив в воздухе пальцем, указала на ветвистый тополь. Сержант утвердил тыкву у комля дерева и привязал её скотчем к стволу. Сверху тыквы, на месте хвостика, виднелось заткнутое тряпкой отверстие. Сержант переглянулся с Мелковой и вытащил тряпку. Валентина подняла большой палец:

— Не приглашать же охотников из Индии. Попробуем сами…

— Что вы задумали? Я заинтригован! — недоумевал Павел.

— Идите сюда, — Валентина увлекла Павла за пышную ель.

Солдаты подхватили клетки и растворились в осиннике.

Близость Валентины, её беззащитность и терпкий аромат духов одурманили Павла. Он по инерции, следуя за ней в их импровизированный наблюдательный пункт, обнял её за талию и наслаждался стремительным сближением их губ.

— Смотрите, Павел, смотрите! — зашептала Валентина.

Павел чуть присел и всмотрелся между еловых лап. К тыкве, тревожно оглядываясь, подходила обезьяна. Она села рядом с тыквой, в нерешительности погрызла ногти и запустила руку в отверстие.

— И что дальше? — Павел выбирал ракурс поудобнее. — Увидит нас и убежит.

— Идёмте, — Валентина решительно вышла из-за ели.

Обезьяна запрыгала, заверещала, но в тыкве её будто держала за руку неведомая сила.

— Мальчики! — весело крикнула Валентина.

Солдаты снова появились, как будто из воздуха материализовались. Бряцнула дверца клетки. В мгновение ока обезьяна оказалась взаперти.

— Смотрите, Павел, сработало! — Глаза Валентины светились счастьем.

— Обалдеть! — Павел разулыбался, видя её по-детски искреннюю радость. — Почему же она не вынула руку?

— Алчность, жадность и глупость ещё никто не отменял, — кашлянула Валентина и посерьёзнела.

— У обезьян они тоже есть? — Павел напустил на себя картинную озабоченность.

— Даже если и есть, им они простительны. — Валентина поправила платок на шее. — Обезьянка просто хотела банан. А люди так и бегают всю жизнь со своими тыквами… Сколько ещё?

— Тыкв? — Павел остановился.

— Обезьян! — засмеялась Валентина и хлопнула Павла ладошкой по груди.

— Девятнадцать, — Павел даже не пытался скрыть скорбь.

— Ничего, думаю, заставим таможню заплатить за поимку, — в голосе Валентины лязгнуло железо, в глазах блеснул лёд, она сосредоточилась, но тут же вновь потеплела: — Ещё есть способ с пивом. Человек пьёт на глазах у обезьяны, оставляет полную кружку, чтобы обезьяна видела, а сам прячется. Обезьяна «обезьянничает» — пьёт тоже, и падает пьяная. Тут её и ловят.

— Не, — разочарованно протянул Павел, нам такое не подходит. Во-первых, после девятнадцати кружек я сам стану бабуином, а во-вторых, обезьяне вряд ли дадут подойти к пиву.

***

Ирина восхищённо посмотрела на Павла:

— Так ты всё-таки открыл зоопарк?! Здорово! Молодец!

— Открыл, Ира, открыл, — устало понурился Павел.

— Мог бы и пригласить как-нибудь, — передёрнула плечами Татьяна.

Павел недоумённо втянул голову в плечи и развёл руками:

— У нас с восьми утра и до девяти вечера открыто. Дети до семи лет — бесплатно.

— Ну, мои-то постарше. Ничего, мы заплатим, — успокоила Татьяна.

— А мои в самый раз проходят, — рассмеялась Ирина.

13

1997, Самара, аэропорт «Курумоч»

Валентина вошла в кабинет начальника таможни,