Папа встал и откашлялся. Сейчас что-то будет.

– Когда твоя мама нашла зажигалку, она была напугана – мы вдвоем были напуганы, что ты могла…

– Что? – встревожено спросила я.

– Иногда, когда люди очень расстроены из-за чего-либо или когда задевают их чувства, они совершают вещи, о которых потом очень сильно жалеют, – объяснила мне мама. – Плохие вещи.

О чем она говорила? Чего плохого, по ее мнению, я могла сделать?

Внезапно до меня дошло.

– Вы думаете, что это я устроила пожар, – сказала я.

– Это так? – мягко спросила мама.

Я чувствовала, что моя голова вот-вот взорвется.

– Вы с ума сошли? – закричала я, спрыгнув со стула так быстро, что он с грохотом упал назад. – Может быть, вы думаете, что я хотела, чтобы и Бяка тоже сбежал?

– Конечно, нет, – сказала мама. – Мы просто пытаемся понять.

– Понять что? Почему я захотела поджечь дом и напугать своего единственного друга?

– Давайте мы все успокоимся, – снова сказал папа.

– Нет! – закричала я на него. – Я не хочу успокаиваться!

– Возьми себя в руки, Аврора, – сказал он.

– Сам возьми себя в руки, – ответила я ему. – Она обвиняет меня в поджоге, пап.

– Не только я, – тихо сказала мама.

Я повернулась и посмотрела на папу.

– Ты же не думаешь, что я бы могла так поступить. Правда, пап?

Он опустил взгляд вниз и посмотрел на свои ботинки.

– Я не знаю, что и думать, – сказал он.

– Великолепно. Что же, тогда вы можете тут остаться и думать обо мне всякие ужасные вещи. Я иду домой искать Бяку, и даже не пытайтесь меня остановить.

Я схватила с крючка в прихожей желтый папин дождевик и выскочила за дверь прямиком в проливной дождь. Я точно не помнила, в какую сторону нужно идти, поэтому я побежала. Но я не успела убежать слишком далеко, потому что папа остановил рядом со мной машину и открыл окно.

– Запрыгивай, – выкрикнул он.

Я была босиком, а дождевик был слишком велик для меня. Дождь лил как из ведра, бил мое лицо косыми струями, точно так же, как рука Линдси била по мячу на школьной площадке.

– Пожалуйста, Рори, – просил папа. – Залезай в машину.

Возможно, я бы и так самостоятельно не добралась до дома, особенно без обуви. Но я не собиралась сдаваться так просто.

– Я сяду в машину только в том случае, если ты отвезешь меня домой к Бяке.

Он дотянулся через пассажирское сиденье до двери и открыл ее.

– Обещаешь? – спросила я.

– Обещаю.

Я залезла в машину, и папа включил печку на полную мощность. Но мои зубы все равно продолжали некоторое время стучать. Я начала потирать лоб костяшками пальцев, но тем утром я уже так часто это делала, что было больно. Вместо этого я постучала по углу сиденья.

– Твоя мама приготовила для тебя какую-то одежду и пару обуви, когда мы были в доме, – сказал папа, протягивая мне целлофановый пакет. – От них может немного пахнуть дымом, но, по крайней мере, они сухие.

Мне не хотелось переодеваться перед папой. Кроме того, что бы я ни надела, все равно промокнет. Хотя я была благодарна за ботинки и носки. Мои ноги были похожи на парочку мороженого эскимо.

– Рори, – начал папа, – то, что только что произошло…

Я тут же прервала его.

– (Первое) я не хочу обсуждать то, что только что произошло и (второе) если ты все равно продолжишь говорить об этом, я выпрыгну из машины прямо сейчас. Понятно?

– Понятно, – сказал папа. – Не возражаешь, если я включу радио?

Я пожала плечами.

В этот раз мы не подпевали. Насколько мне было известно, пока мы не отыщем Бяку, не могло быть никакой причины подпевать.

Дом был похож на гигантскую буханку хлеба, завернутую в целлофановый пакет. Середина крыши прогнулась, половина стекол была выбита, а двор выглядел так, словно по нему пронеслось стадо буйволов.

– Бяка! – закричала я, выпрыгивая из машины, не успел еще папа остановить ее. – Сюда, малыш!

Садовая шляпа моей мамы лежала перевернутой в грязной луже, а рисунок с оленями отклеился и развалился на части. Маленький красный помпон, который я надевала на нос, раздавился и покрылся черной копотью.

– Бяка! – снова закричала я.

Затем папа присоединился, и мы вместе обыскали все в окрестностях и во дворе дома, свистя и зовя Бяку по имени, пока мы окончательно не посадили глотки и не захрипели. Примерно спустя час поисков мы вернулись обратно.

– Нужно возвращаться, Рори, – сказал папа. – Твоя мама будет волноваться.

Мне было все равно, будет ли она волноваться… и если уж на то пошло, я все еще немного обижалась на папу. Он должен был заступиться за меня.

– Я не собираюсь возвращаться, – сказала я, – пока мы не найдем Бяку.

Мы обыскали всю нашу улицу вдоль и поперек раз десять, останавливая каждую проезжающую машину и спрашивая, не видели ли они черную собаку с красным ошейником. Боюсь представить, что думали люди, увидев меня, кричащую и размахивающую руками, в том гигантском желтом дождевике, из-под низа которого выглядывала моя грязная ночнушка. Все останавливались, некоторые даже предлагали помощь в поисках, но никто не видел Бяку.

В конце концов, замерзшие, мокрые и разочарованные мы залезли обратно в машину без него.

К тому времени мне было уже трудно продолжать обижаться на папу.

– Что, если мы никогда не найдем его? – спросила я, как только мы отъехали от дома.

– Это будет очень грустно, – ответил он. – Но мы можем взять другую собаку.

– Я не хочу другую собаку! – сказала я, еле сдерживая слезы. – Я хочу Бяку!

Он похлопал меня по колену.

– Я знаю, милая, – сказал он. – Но иногда, независимо от того, насколько сильно ты чего-то хочешь, это просто не суждено произойти.

– Он должен быть где-то здесь, поблизости, – сказала я.

– Возможно, кто-нибудь нашел его. Если так, я уверен, что о нем позаботятся. Мы продолжим поиски и будем звонить в приют. Но, малышка, кроме этого мы больше ничего не сможем сделать. Не сейчас.

Я убрала его руку и прислонила голову к окну. Я хотела спросить у него кое-что. Что-то, что не давало мне покоя с тех пор, как я нашла ту фотографию в маминой шкатулке с украшениями.

– Ты относишься к Хайди так же, как мама?

Раздался звук грома, и яркий желтый зигзаг молнии расстегнул небо. Переднее стекло начало запотевать, и папе приходилось протирать его рукой.