А спустя секунду из кустов выпрыгивает рыжая волчица. Крупная, размером с кане-корсо.

— Да вот сдерживаюсь изо всех сил, — бурчу.

Быстро оценив ситуацию, оборотень заслоняет собой детишек и утробно рычит на Гену. У зверя совсем отпадает охота пытаться перекусить малявками. Бочком-бочком он огибает нас, прикидывая с кем бы ему сцепиться: с ощерившейся волчицей или с человеком со странными фиолетовыми штуками. От меня Гена уже получил пряников, и поэтому не спешит лезть на рожон. В то же время и отвалить совсем крокодил не хочет. Видно, гордость взыграла. Даже интересно становится. Заглядываю в чешуйчатую голову. Ох, мыслей у него-то и нет, только инстинкты и чувство обиды. Ага, так и есть. Обиделся крокодильчик. Он ведь первый увидел добычу, а тут двое непонятных хищников решили ее отобрать. Непорядок. Не отдам.

Применяю заготовленный ключ с завесой дыма. Но, к сожалению, к мозгу ящерицы он не совсем подходит, я-то его готовил для матрицы человеческого сознания. Гена лишь поморгал желтыми глазами да и всё, не поняв, что за глюк только что был. Полноценной завесы не вышло.

— Как его брррать, Даня? — рычит Настя.

Вот же загвоздка. Развоплощаю пси-клинок, вместо него формирую еще один пси-нож.

— Надо его вырубить, — решаю. — По другому никак. Он настроен драться. Эй, зеленая рожа! Цып-цып!

Но горыныч ко мне не торопится. В этот момент Гена бросается на волчицу. С ней крокодил еще не боролся, и не знает насколько она опасная.

Я реагирую на упреждение. Бросок двух ножей, даст Бог хоть один попадет. Уж слишком быстро он несется.

Оба вонзаются в огромную тушу. Тут же зверь подкашивается снова и падает там, где бежал. А я кидаю новые ножички в дергающуюся на траве громадину. Параллельно слежу, чтобы Гена не откинул лапы.

— Не убьешь? — с тревогой спрашивает волчица после четвертого ножа.

— Не убью, — подумав, формирую пятый конструкт. — Я слежу за дозировкой.

Пока придерживаю пятый. Четыре ножика хорошо отдались в психике горыныча. Может, Гена сейчас потрясется и вырубится. Но нет, шатаясь, зеленая громадина встает. Крепок, черт! Нет, дрессировать я эту породу точно никогда не буду. Это несколько месяцев в трубу. У Жанны, видимо, было времени вагон и маленькая тележка. Либо баронесса обожает экзотику. Нет, чтоб Легавого выбрать.

Бросаю пятый ножик в нижнюю часть позвоночника, новый нервный шок становится последней каплей. Зверь падает и больше не встает.

— Он живой, Настя, — спешу успокоить волнующуюся волчицу. — Всего лишь отключился. Можно заворачивать и относить куда-нибудь, чтобы я мог заняться им более плотно.

Волчица вдруг окутывается серым вихрем, а спустя мгновение передо мной появляется румянощекая Настя. В одежде, что немаловажно. А я-то уже надеялся, хех. Но, вообще, удобно: не нужно беспокоиться о портках, когда на четырех лапах куда-нибудь уносишься. У оборотничества магическая природа, и перевоплощение происходит безболезненно.

Дочь барона достает телефон из кармана. Быстро набирает:

— Еремей, мы в лесу, точнее где не скажу. Гена пойман, он без сознания. Нужны люди, чтобы его перенесли в какую-нибудь камеру. Сможешь нас найти? Уже вызвал сенсорика? Хорошо.

Детишки уже встали и отряхнулись. Мальчишка подходит ко мне и протягивает маленькую руку:

— Спасибо, дядя, что помог защитить сестренку от зеленого чудища!

Я усмехаюсь. Помог — сильно сказано, конечно. Но малец далеко пойдет. Гордость — первостепенное качество в человеке.

Пожимаю ладошку ребенку:

— Пожалуйста. В будущем сам оберегай ее и не давай в обиду, — киваю на стеснительную малыху в платьице.

— Не дам, — серьезно кивает мальчик.

— Не дать-то не дашь, — хмыкаю. — Но в дебри-то зачем ее повел? Слышал же, наверняка, что в лесу люди пропадают. Ну и чего учудил?

— Она сама захотела… — он резко мотает головой и берет себя в руки. — Я виноват, послушался. Но больше такого не повторится!

— Вот и молодца, — одобряю. — Женщин нужно не слушаться, а защищать.

Вскоре пребывают и люди Еремея с широкими носилками. Настя настаивает, чтобы детишек проводили домой. Еремей отряжает для этого одного человека. Остальные пять человек уносят Гену к машинам неподалеку. Мы следуем за ними. Всю дорогу до усадьбы я держусь рядом с горынычем. Чтобы, если что, — сразу ввести зеленого в спячку. Но Гена не делает попыток проснуться. Вымотался. Ну и отлично.

По прибытию Геннадия уносят в каменную пристройку рядом с господским домом.

— Там специальная камера для Гены, — поясняет Еремей. — Она удержит его.

— Точно? — сомневаюсь. — Не исключено, что ваш крокодильчик за последние годы, правда, эволюционировал и прибавил в силе.

— Камера рассчитана на существ помощнее Гены, — заверяет бывший гвардеец Горнорудовых. — Гена оттуда точно не выберется.

Я пожимаю плечами — хозяин барин. Мое дело лишь предупредить.

— Даня, ты, наверное, устал? — беспокоится Настя. — Может, сначала отдохнешь, а потом уже примешься за сознание моей мамы? — увидев мою замешку, она оборачивается к Еремею. — Покормите нас с Даней и выделите нам покои. Геной займемся после отдыха.

— И правильно, госпожа, — кивает дворянин. — Животина теперь никуда не убежит.

Я прислушиваюсь к себе, проверяю резерв оставшихся сил. В целом нормально пока еще. Но вообще, согласен с Настей. В серьезном деле лучше не торопиться. Всё-таки внутри зверя сидит человеческое сознание, с ним надо быть поаккуратнее.

Заметив проходящего мимо слугу, Еремей окликает его и отходит, чтобы дать распоряжение. Настя оборачивается ко мне и смотрит как-то странно. У меня нет никакого желания играть в гляделки, и я спрашиваю:

— Настя, у меня что-то на лице?

— Нет, — смущается она. — Просто вспомнила, что ты видел меня волчицей.

— Незабываемое зрелище, — киваю.

Она смеется.

— А если серьезно, то как я тебе?

— Вы симпатичны в любом облике, Ваше сиятельство, — низко кланяюсь.

— Я же просила просто Настя, — наигранно хмурится.

— В исключительных случая у меня язык не поднимется сказать тебе «просто Настя», — серьезно отвечаю, и в ответ удостаиваюсь довольной усмешки.

Появляется Еремей, просит пройти в дом, мол, ужин сейчас накроют. За трапезой Настя и Еремей придаются общим воспоминаниям, я же в основном молча ем и слушаю.

— Когда вы хотите заняться Геной? — спрашивает хозяин усадьбы.

— Заняться, наверное, всё же завтра, — решаю, подумав. — Но проведать хотелось бы и сегодня.

— Да, я тоже гляну, — вставляет Настя. — Всё же это, возможно, единственный способ для меня увидеть маму.

После ужина заглядываем во временные апартаменты Гены. Горыныча поместили в просторную камеру из бронированного стекла, которую вдобавок загородили титановыми прутьями. Серьезная клетка. Крокодильчик отсюда точно не выберется. Еремей еще поставил людей для охраны. Бравые гвардейцы стоят и глаз не спускают со зверя.

— Ты чувствуешь ее? — взволнованно спрашивает меня Настя.

Вот ее вопрос в точку. Я действительно что-то почувствовал. Внутри Гены пульсировал маленький красный клубок чужой матрицы. При первой встрече я не заметил в горыныче потусторонний ментал. А сейчас он сам будто всплыл на поверхность. Но почему?

Замечаю, как зверь пристально смотрит на Настю. Желтые глаза буквально впились в девушку. Неужели материнский фрагмент сознания почувствовал родную кровь и ожил? Необычно.

— Да, чувствую, — отвечаю барышне. — И, кажется, она узнала тебя.

— Правда? — Настя радостно подается к клетке и касается рукой стекла. Зверь, застыв, смотрит на нее. — Надеюсь, у тебя всё получится завтра, Даня.

— Да, я тоже.

И мы уходим спать.

Покои мне выделили просторные. Кровать мягкая и приятная. Приняв душ и упав в нее, я задумываюсь о предстоящей задаче. Вообще, извлечь фрагмент из Гены — не представляет ничего сложного. Как рассказала Настя, у телепатов до меня это выходило без осечек. Они без труда собирали фрагменты в самоцвете, но дальше начинались проблемы. Фрагменты никак не хотели соединяться в единое сознание. Телепаты мучались, ничего не выходило, и всё возвращалось на круги своя. Жанна создала Жартсерк таким образом, что если в течение семи суток фрагменты не образуют цельный разум, то они покидают камень и уносятся обратно в свои временные убежища — в данном случае, в Гену и второго защитника.

Так что самая сложная часть мне еще только предстоит.

Ночью, не просыпаясь, я слышу вой и усмехаюсь во сне. Настя опять бегает по лесам.

На завтрак встаю рано, за столом уже сидит барышня и уминает оладьи со сметаной.

— Нагуляла за ночь аппетит? — подкалываю дочь барона.

— Немного, — смущенно отвечает Настя.

Я присоединяюсь к девушке. Скоро в столовую спускается и Еремей.

— Уже встали, уважаемые гости, — улыбается он в усы. — А когда пойдете Гену смотреть?

— Вот сейчас закончим завтрак