— Флора тут говорит, что нашла хирурга. Но привезти может только завтра.

— Почему завтра?

— Говорит, будет убеждать его поработать бесплатно.

— Скажи, пусть не жадничает. Я сама ему заплачу.

— Передам, кэп.

— Ещё новости?

— Я отобрал тут двадцать портретов… Все эти ваши Ρендалы, Рэндомы…

Ната присвистнула.

— Привезёшь вместе с врачом, — не успела она закончить, как в коридоре раздался глухой стук и затем — разноголосый звон. — Всё, свободен. Мне пора.

Ната поднялась с дивана и торопливо пошла по направлению к источнику звука. Рэн стоял у поворота на веранду и не двигался. Дорогу ему перегораживал упавший торшер с разбитым плафоном. На маге теперь была поношенная тёмно-синяя рубаха с серебряной вышивкой и чёрные брюки — вещи, которые мать Наты привезла сюда ещё тогда, когда только-только познакомилась с её отцом, но которым так и не суждено было покинуть шкаф. Волосы Рэна после долгих усилий ведьмы приобрели светло-русый с лёгким золотистым оттенком цвет. Однако они были всё так же спутаны — попытка остричь их вызвала очередной приступ паники, а расчёсывать их у Наты не хватило бы никакого терпения.

Ната подошла и наклонилась, чтобы поднять светильник. Рэн тут же вскинул руки в защитном жесте.

— Всё в порядке, — сказала Ната, беря руки Рэна в свои и мягко поглаживая, чтобы успокоить чародея. — Ты хотел выйти на веранду?

— Если можно, — тихо сказал чародей.

— Идём, — Ната мягко потянула кисти мага, указывая ему дорогу.

Оказавшись на веранде, чародей на ощупь добрался до скамьи и, положив руки на деревянный стол, повернул голову во двор. Ната проследила за его несуществующим взглядом. Клумбы старого парка давно заросли травой. Легкий ветерок шуршал ветвями ив у самой ограды. Где-то вдалеке настойчиво чирикал скворец. Голосу его вторила одинокая квакуха в затянутом ряской пруду. Дождь закончился, но солнце, наполовину скатившееся за горизонт, cветило тускло, словно на дворе был не июль — макушка лета, а октябрь.

— Вообще-то, — сказал, наконец, Рэн, — я хотел поговорить с тобой.

Ната подняла бровь, не ожидая, что жест будет замечен. Присев на скамью напротив мага, она сказала:

— Я слушаю.

Рэн медлил.

— Ты пахнешь итой, — сказал он наконец. — Сегодня — сильнее, чем вчера. Позавчера ты принимала чистую, и тебе хватило её только на два дня.

Ната кивнула, не желая озвучивать правду. Но Рэн, похоже, и так все понимал.

— Позавчера я напугал тебя. Ты не была уверена, что справишься, и вчера решила перестраховаться.

По позвоночнику Наты пробежала дрожь. Рэн говорил о том, о чём ему не следовало знать.

— Да, — ответила Ната, когда пауза, повисшая в воздухе, стала слишком долгой. — Инстинкт любой боевой ведьмы — ита. В случае угрозы воин тянется к мечу, мы — к пыльце.

— А сегодня? Была угроза?

Ната покачала головой.

— Я хотела вскипятить воду.

— И только? Ради бочки с водой?

— Не только, — Ната почувствовала себя девчонкой, которую застукали с отцовской табакеркой. Она положила ладони поверх рук чародея. — Я не могу смотреть на твои руки. Хочу вылечить их сегодня. А завтра, может быть, доберусь до шрамов на лице.

Рэн резко перевернул кисти, так, что теперь ладони Наты оказались в его руках. Пальцы чародея оказались там, где под кожей ведьмы билась маленькая жилка.

— Спасибо, — сказал он негромко, и на секунду Нате почудилось, что она уже слышала этот глубокий мягкий голос, — я оценил. И я… хочу показать тебе кое-что. В благодарность. Подарить… Если ты примешь такой подарок.

— Почту за честь.

— Тогда закрой глаза, Натаниэль, — сказал маг, и по напевности голоса Ната догадалась, что он входит в транс, — и иди за мной.

Секунду Ната колебалась, затем опустила веки и плотнее сжала руки чародея, стараясь уловить биение пульса, слиться с ним.

— Что ты слышишь, Ната-ниэль? — он произнёс имя нараспев, с двойным ударением, устанавливая пока непонятный Нате ритм.

Ведьма прислушалась.

— Песню птицы в лесу. Шелест ветра. Капли дождя, — она пыталась попасть в тот же ритм, но чувствовала, что у неё не получается.

— Какого цвета голос птицы, Ната-ниэль?

— Серебро, звенящее в ветвях, ветер — прoзрачен, вода — зелена.

— Что там, под водой, Ната-ниэль?

— Дыхание рыб.

— А над ней?

— Шёпот цветов.

— Раскрой ладони, Ната-ниэль.

Ната повиновалась, переворачивая руки.

— В твоих ли ладонях этот цветок, Ната-ниэль?

Ната улыбнулась. Конечно, в её ладонях не было цветка. Но ей на секунду почудилось, что это нечто вроде проверки. Рэн, будь его руки свободны, легко получил бы сюда этот несчастный цветок. Он хотел доказать, что онa, ведьма, не способна на это, но…

— Да, — ответила Ната от одного лишь желания противоречить, — этот цветок — у меня.

— Его лепестки…

— Его лепестки белоснежңы, а сердцевина золотится солнцем. Да. Этот цветок у меня.

Внезапно Ната почувствовала, что по её пальцам стекает вода. Резко открыла глаза и увидела на ладонях прекрасную золотисто-белую нимфею, еще влажную от недавнего соприкосновения с водой.

— Как… ты… — выронив цветок, Ната резко схватила Рэна за запястье и, не замечая, что причиняет магу боль, принялась поворачивать eго руки в разңые стороны, проверяя, целы ли наручи.

Убедившись, что они на месте, Ната, наконец, отпустила руки чародея, и тот тут же прижал их к себе, баюкая одной другую.

— Как ты это сделал?

На лице Рэна отразилась почти детская обида.

— Я ничего не делал, ведьма, — он почти шипел, — если бы я мог что-то сделать, меня бы тут не было.

* * *

Ната не заметила, как выскочила с веранды и, миновав коридоры, пронеслась насквозь через дом. Размеренно, будто безмозглый каменный голем, размашистыми шагами двинулась по прямой. Она проскакивала аллею за аллеей, поворачивая интуитивно, и пришла в себя лишь тогда, когда дыхание сбилось, а кровь вовсю стучала в висках. Ната огляделась. Кругом царил полумрак. Клумбы давно остались позади, да и среди деревьев в этой части парка преобладали не ивы, а разлапистые ели. Разглядев вдалеке скамейку, она подошла к ней, уселась, по — мужски широко расставив ноги, и, упершись локтями в колени, опустила на раскрытые ладони лицо.

Что произошло только что?

Рэн не мог колдовать. Он сказал абсолютно верно: если б у него оставался хоть какой-то доступ к магии, он придумал бы что-то получше, чем кусаться и царапаться. Но кто-то же должен был наколдовать нимфею. Пыльца давно уже не давала Нате приличных сил. Раньше она спокойно вызывала огненные шары, иногда получались даже камеңные ливни. Но — и здесь маг снова был прав — за всё надо платить. Теперь чистой иты хватало лишь на призыв небольших сгустков энергии. Например, для магических пут. Но сегодня она не принимала пыльцу — всего лишь слабый, сильно разбавленный эликсир.