По всему выходит, тот же убийца, что и сестру ее придушил. Готов в том поклясться, панове, хотя старший следователь по особо важным делам в чудовище не верит.

Я как раз закончил осмотр и накрыл тело старой рогожей с телеги, когда подкатил пане Доминик на извозчике. Ох уж эти пражские штучки! У нас в Голешовице люди пешком ходят и везде успевают. А этот в коляске ездит, но все равно опаздывает.

КУЧЕРА (сонно). Что здесь, Томаш? Описание готово?

ВОРЖИШЕК (ворчливо). А чего тут описывать. Смотрите сами.

Короткая пауза, шумный вдох.

Приподнял я край рогожи, пане Доминик закрыл нос платком и отвернулся. Тошноту сдерживает. Сразу видно, позавтракал наспех, торопился. Так-то он за свою карьеру всякого навидался и трупами его не напугаешь. Но тут замутило… А может, просто пожалел девчонку. Она под этой рогожей выглядит совсем как дитя малое, ручки тоненькие, плечи костлявые, жить и жить бы егозе… Да не судьба. Погибла в двух шагах от дома…

Короткая пауза, слышен шум города.

Зря я ее вчера одну отпустил по городу бегать. Надо было проводить, но ведь окрысилась, чертовка.

КУЧЕРА (удивленно). Вы что же, виделись?

ВОРЖИШЕК (торопливо). Да прибегала она в участок. Нашла в вещах сестры синий пузырек с печатью алхимика, пане Ладислава. Знаете? Последний из «Богемских орлов». Пошли мы к нему, ничего толком не выяснили, на обратном пути поругались с девкой, она и убежала.

КУЧЕРА (подозрительно). А чего поругались?

ВОРЖИШЕК (уклончиво). Да не то, чтобы прямо поругались… Я это… Сказал, что ее сестра могла с алхимиком шуры-муры крутить. А Мартинка мне по мордасам… Ну и убежала.

КУЧЕРА (еще более подозрительно). Чего же ты за ней не пошел?

ВОРЖИШЕК (оправдываясь). Я пошел. Смотрю, воровка к пане Ладиславу вернулась. Ну, я подумал, может кровь решила продать. А это дело полиции не касается. Потому и ушел домой.

КУЧЕРА (недоверчиво). Кровь продать? Что за бред! На что алхимику сдалась ее кровь?

ВОРЖИШЕК (уверенно). Знамо дело, на что. Зелья варить. У нас в Голешовице жил один знахарь, так он рассказывал, что за кровь девственницы алхимики платят охотно. Зелье из нее варят, которое на свинец капнешь, и он тут же превращается в золото. Но сейчас девку непорченую днем с огнем не отыскать. Потому и золота мало стало…

КУЧЕРА (сокрушенно). Тупица! Оставь свои деревенские сказки, Томаш. Покажи, что там за пузырек.

ВОРЖИШЕК (испуганно). Пузырек… Какой пузырек?

КУЧЕРА (раздражаясь). Который нашла убитая.

ВОРЖИШЕК (оправдываясь). Э-м… Пузырек? А я его… (сбивчиво) Он же пустой оказался, пане Доминик, а с пустого пузырька какая польза?! Было б там что внутри, а так…

КУЧЕРА (злобно). Пузырек – это улика. Где он? Я хочу его видеть!

ВОРЖИШЕК (вздыхая). Остался у алхимика.

КУЧЕРА (зверея). Что? Повтори, что ты сказал!

ВОРЖИШЕК (закрывая голову руками). Я подумал, что нам эта склянка не пригодится и оставил ее у пане Ладислава.

КУЧЕРА (сквозь зубы, с ненавистью). Погибла Прага… Уйду я на покой, а город оставлю на таких идиотов, как ты, Томаш. Тут всему и конец… (размышляет вслух). Пузырек тот мог подсказать, кто убийца, а теперь улика пропала. Алхимик, наверняка, вымыл его начисто, чтоб даже запаха не осталось, поставил к остальным подобным пузырькам. Теперь не отличишь, который был у Эльжбеты. И все потому, что один безмозглый полицейский отважился подумать. Не смей думать, Томаш! Никогда, слышишь? Прежде всего, спроси у меня, а уж я подумаю…

ВОРЖИШЕК (покаянно). Как прикажете, пане Доминик. А только я думаю… То есть, я знаю, что алхимик еще ничего не вымыл. Он тот еще грязнуля. Давайте нагрянем к нему и отберем улику. Я тот пузырек отличу от сотен других, не сомневайтесь!

КУЧЕРА (все еще раздраженно). Уверен? Ладно, поехали, разбудим старого беса. Заодно расспросим, о чем он с покойницей вчера беседовал.

Карета едет по улице. Кнут кучера, ржание, стук копыт.

ВОРЖИШЕК (рассказывает). Ну да, как же. Расспросишь ты его! Удрал алхимик. Побросал все свои пожитки и был таков. Соседей опросили, не видел ли кто старого чародея. Видели, конечно. Говорят, ровно в полночь выскочил пане Ладислав из дома, прижимая к груди какую-то картину. Побежал к мосту через Влтаву. Пошел я на ту сторону реки, поискать свидетелей, которые подскажут, куда Моравец направился. Но алхимик с моста не спускался – то ли в воду канул, то ли в тумане растворился. Магия, будь она неладна… Хотя знаете, что я думаю? Может быть, от людских глаз он и скрылся, да только сама Прага постоянно следит за каждым из нас, выбирая, кто хороший, кто плохой. А после воздает по заслугам…

И тут меня осенило! (к Кучере, возбужденно) Пане Доминик! А ведь алхимик вчера подтвердил, что Голем не сам выбирает жертву. Его направляет хозяин. Тот, кто вкладывает в глиняную башку записку с магическими словами. И я подумал…

КУЧЕРА(задумчиво). Вот бы и мне так! Вложить в твою пустую голову пусть не волшебные слова, а хотя бы одну простую мысль: не думай, Томаш! Не твое это.

ВОРЖИШЕК (упрямо). Да вы дослушайте сперва, что я сказать хочу! А что если пане Ладислав натравил свое чудище на Мартинку, а сам сбежал, чтоб на него подозрение не пало? Сходится, все сходится!

КУЧЕРА (сокрушенно). Не сходится, Томаш! Ты просто еще не знаешь, но минувшей ночью Голем совершил еще одно убийство (с нажимом), и я думаю, что ни алхимик, ни уличная воровка, к тому преступлению никакого отношения не имеют.

ВОРЖИШЕК (рассказывает). Слыхали, какая история?! Я чуть из коляски не выпал, пока пане Доминик рассказывал. Оказывается, прошлой ночью Голем задушил русского дворянина, графа Гурьева. Тот отдыхал в Карлсбаде с любовницей, приехал в Прагу и решил переночевать в гостинице на Вышеградской стороне. Там его и нашли. Вызвали следователя по особо важным делам, а он уже за мной заехал. Без помощника при осмотре места преступления никак. Кто будет протокол вести? Кто сбегает за тем да за этим? На кого орать, в случае досадной заминки? Вот то-то и оно. Без Томаша никуда…

Мы поднимались по узкой и скрипучей лестнице в гостинице. Портье показывал дорогу, а заодно и трещал без умолку о том, как обнаружил жертву преступления.

ГУСТАВ (сбивчиво, на ходу). …Все потому, что граф приехал пьяным. Не в смысле выпившим, а в смысле – вдрызг. На ногах еле держался, идти не мог. Бормотал что-то невнятное. Я разобрал, что он желает лучшую комнату, а лучшие у нас на четвертом этаже, под самой крышей. Как прикажете затащить его наверх? Пришлось кликнуть коридорных, они парни крепкие, сундуки таскать приучены. Занесли графа в комнату, да и положили на кровать – как был, в мундире, со всеми орденами. Раздевать не стали, это обещала сделать его спутница. Ну как спутница… Не просто так же граф номер с одной кроватью потребовал. Сами понимаете…