Моркунас снова начал качать ногой. Балакин неодобрительно посмотрел на него, но ничего не сказал.

– И Николай Тихонович дал согласие? – уточнил Дронго.

– Да, конечно. Он был ученый и понимал значение работ нашего коллеги. Мы договорились, что именно я стану научным руководителем господина Моркунаса, и мы сможем выйти на защиту его докторской примерно через три или четыре месяца.

– А другие вопросы?

– Они носили чисто научный характер. О применении разработок Калестинаса Моркунаса на практике во время строительства новых гидростанций в горных условиях. Разрешите мне опустить детали. Я думаю, они вам будут неинтересны. Конечно, если вы не специалист по гидростанциям.

– Нет, – согласился Дронго, – в этих вопросах я разбираюсь слабо.

– Ну, вот видите, – удовлетворенно произнес профессор, – сыщики необязательно должны все знать. Это только в кино они разбираются во всех вопросах человеческого бытия – научных, этических, социальных, моральных. А в жизни все иначе.

– Полагаю, что вы правы, – снова согласился Дронго, – я могу попросить вас о личной аудиенции?

– В каком смысле? – не понял профессор.

– Поговорить с вами наедине, – пояснил Дронго.

– У меня нет секретов от Калестинаса, – показал на своего молодого коллегу Соколовский, – но если вы настаиваете и этот разговор не оскорбит наших коллег, то я готов побеседовать с вами тет-а-тет.

– Благодарю вас. – Дронго обернулся к Балакину и Вейдеманису: – Простите, господа, вы можете оставить нас одних?

– Если только не долго, – произнес Вилен Захарович, поднимаясь со стула. Вейдеманис вышел следом. Моркунас качал ногой еще секунд двадцать. Затем молча поднялся и вышел, плотно закрыв дверь.

– Вы его оскорбляете, сами того не желая, – негромко произнес Григорий Антонович, – я думал, вы знаете о его сложных отношениях с покойным.

– Именно поэтому я и попросил всех выйти, – пояснил Дронго, – чтобы не продолжать этот разговор в его присутствии.

– Он прекрасный человек и большой ученый, – энергично произнес Соколовский, – возможно, ему следовало выбрать в жизни другую спутницу, с которой он смог бы создать нормальную семью. Иногда в жизни такое случается. Ему просто не повезло.

– Долгоносов был его научным руководителем, и именно поэтому Моркунас так долго не защищался?

– Если вы все знаете, то почему спрашиваете? Конечно, это очень некрасивая история. Сразу после того, как Далвида ушла от мужа к Николаю Тихоновичу, Калестинас пришел ко мне с заявлением об уходе. И я должен был подписать его заявление. Но я понимал всю ответственность такого шага. Мне с огромным трудом удалось убедить его не увольняться. Его разработки очень важны для нашей промышленности, и несмотря на наших смежников, мы единственный институт такого профиля. В его родной Литве таких институтов не может быть по определению. Слишком маленькая страна. На сегодняшний день такие профильные институты есть только в Соединенных Штатах и Канаде. Понимаете, для разработки целого комплекса гидростанций нужны не только разнообразные природные условия, но и большая территория, на которой можно размещать подобные сооружения. Для одного комплекса создавать такой институт, как наш, просто глупо. А он собирался уйти в другой институт, занятый другими проблемами.

– И вы, значит, уговорили его остаться?

– Да, уговорили. Все вместе. И нужно отдать должное Моркунасу. Он поступил как настоящий ученый, сумев перешагнуть через личные обиды. Хотя я понимаю, что это было очень непросто. Ну и Николай Тихонович был достаточно разумным человеком, чтобы понимать значение работ Моркунаса. Он всегда умел хорошо вычислять, что именно нужно для развития нашего института. Может, поэтому он и сделал такую карьеру. И оба сумели наладить отношения таким образом, чтобы их личная драма не накладывала отпечаток на их служебные отношения.

– Калестинас работает с вами давно?

– Почти восемь лет. И поэтому вся драма разворачивалась у меня на глазах.

– И его супруга решила сделать свой выбор в пользу Николая Тихоновича?

– Да, к сожалению, да. Я с самого начала видел подобную опасность. Дело в том, что Долгоносов был на самом деле хорошим ученым, но слабым администратором и ветреным человеком. После развода с первой женой, которая просто не выдержала его многочисленных похождений, он пустился во все тяжкие. О его многочисленных романах знал весь институт. Одна из его секретарей даже вынуждена была уволиться после того, как муж устроил ей скандал. Он просто не захотел терпеть подобного позора. Хотя был обычным рабочим человеком.

– Людмила Дичарова?

– Я не хотел бы называть имена. Поймите, что я не сплетничаю. Но мне никогда не нравились эти амурные похождения Долгоносова. В конце концов, он был довольно известным человеком, членом-корреспондентом Академии наук, директором института. Николай Тихонович мог себе позволить такой образ жизни, считая себя холостым человеком после развода с первой женой, но когда у них начался роман с Далвидой Моркунас, я был категорически против, о чем дважды говорил самому Долгоносову. Наши многолетние отношения позволяли мне такую степень близости. Но он не хотел даже меня слушать. Конечно, Далвида очень эффектная женщина, и было понятно, что Николай увлекся ею серьезно. А Калестинас, занятый своими разработками, не уделял должного внимания своей супруге. И произошло то, что происходит в подобных случаях. От мужа, слишком занятого своими проблемами и наукой, она ушла к мужчине, для которого была самой желанной и единственной и который мог удовлетворить все ее потребности, что, очевидно, тоже немаловажно.

– Не уверен, – возразил Дронго, – они поженились примерно два года назад, когда он еще встречался с Дичаровой. А потом появилась нынешняя секретарь. Значит, для Долгоносова она тоже не была «единственной».

– Да. И в этом был весь Николай. Он действительно полюбил Далвиду, в чем я не сомневаюсь. Я помню, как он несколько лет назад, после неудачного романа с одной известной актрисой, клялся всем, что никогда в жизни не женится. Но на Далвиде он женился и даже усыновил ее сына. Однако одной женщины, даже самой совершенной, даже такой любимой, как Далвида, для него было мало. Это какой-то биологический сбой, когда мужчина просто не может совладать с собой. Ему постоянно нужны новые ощущения, новые встречи.

– Может, это не совсем сбой, а некая норма, – возразил Дронго, – ведь задача самцов оплодотворить как можно больше самок, тогда как самка должна выбрать самого лучшего. Может, наша разница между полами лежит в самой биологической структуре мужчины и женщины.

– Понятно, – усмехнулся Соколовский, – так же примерно рассуждал и Николай. Вы оправдываете мужчин, считая, что их распутство связано с их биологической потребностью продолжения рода. А я, например, так не считаю. Я женился более сорока лет назад и с тех пор сохраняю верность своей супруге. И уверен, что она тоже никогда не смотрела на сторону. Разве это плохо? По-моему, подобный устойчивый союз и есть нормальные отношения мужчины и женщины.