Значит, следующим пациентом будет Максим, маленький мальчик, настолько же темный брюнет, насколько Грегуар светлый блондин. Его приводили на консультацию трижды перед летними каникулами. Мальчик не смотрел в глаза, предпочитая смотреть на экран телефона, говорил мало, проявил боязливый интерес к коту.

– Привет, Максим! Сегодня без телефона?

Вместо телефона у Максима в руках была видавшая виды плюшевая зверюшка. Он держал ее вверх ногами, болтал ею в воздухе и всякий раз, когда она ударялась головой обо что-то твердое, приговаривал: «Чок! Чок!»

– Свой телефон он разбил, – объяснила мама Максима. – Теперь пытается стащить мой.

Мадам Карре положила руки сыну на плечи и повела его в кабинет. В кабинете усадила на кушетку.

– Муж не хочет, чтобы я покупала Максиму новый телефон. Говорит, что телефоном я уже помешала его развитию и от всех отделила. Думаете, он прав?

– Трудно определить причину проблем с общением: то ли человек слишком занят телефоном и поэтому ему трудно общаться, то ли ему трудно общаться и поэтому он так занят телефоном. Но какова бы ни была причина, не ВЫ мешаете своему сыну. ВЫ ищете, что поможет Максиму чувствовать себя лучше.

Месье Карре поначалу успокоил диагноз, поставленный его сыну нейропсихиатром: аутизм с высокой функциональностью, но теперь он открыто, даже в присутствии сына, называл Максима ненормальным.

– Я знаю, он так шутит, – постаралась оправдать мужа мадам Карре.

– Шутит?

Максим продолжал водить зверька вверх ногами. Спаситель уселся по-турецки на пол рядом с кушеткой и тихо спросил:

– Зверек чок-чок?

– Да.

– Как его зовут?

– Кот.

– Его зовут Кот?

– Да. Он говорит «мур-мур».

– Мур-мур, а ты Кар-ре.

– Да.

Возможно, в сложном лабиринте детских мыслей плюшевый кот, который ходил вверх ногами, тоже звался Карре. И возможно, Максим таким образом спрашивал психолога: «Ты тоже считаешь меня чокнутым?» Но если бы Спаситель предложил такую интерпретацию Максиму и его маме, они бы ему не поверили.

Спаситель повернулся к мадам Карре и задал традиционный вопрос:

– А в школе как дела?

– Максим в первом классе в лицее Луи-Гийю. Он научился читать еще в прошлом году, но учительница говорила, что он не понимает того, что читает.

– А какая у него в этом году учительница?

– Она хвалит Максима, говорит, что он делает большие успехи. Она симпатичная, но уже пожилая, я хочу сказать, не очень молодая…

– Это, случайно, не мадам Дюмейе?

– О! Вы ее знаете?

– Она два года учила моего сына. Вы можете на нее положиться, – прибавил он, вспомнив с дружеской теплотой пожилую женщину с таким долгим опытом общения с детьми.

Спаситель поднялся на ноги и направился к книжному шкафу за одной из не слишком новых уже детских книжек, какие приберегал для своих юных пациентов.

– Максим! Можешь прочитать, что тут написано? – спросил он, положив перед мальчиком книгу.

Максим застрочил, как пулемет:

– Жили-были три поросенка им было скучно на ферме и они захотели построить себе дом но каждый хотел построить по-своему я хочу такой я хочу этакий а я хочу такой вот этакий…

Максим не соблюдал знаков препинания, но читал грамотно.

– Расскажи, о чем мы с тобой прочитали? – прервал его Спаситель.

Максим нашел пальцем начало и снова начал читать.

– Ты читаешь очень хорошо, – похвалил Спаситель, но задумался, понимает ли Максим, для чего, собственно, служат книги.

Мама поспешила добавить, что у Максима по-прежнему есть свой тьютор[11] и он ему помогает, что класс у них двухуровневый – первоклассники и второклассники – и старшие во время перемен оберегают Максима.

– Значит, в целом все здорово, – подчеркнул позитив Спаситель.

– Муж считает, что Максима надо перевести.

– Перевести?

– В школу для умственно отсталых, – уточнила мадам Карре, повторяя слова мужа.

– Поверьте мне, Максим не может быть одновременно аутистом с высокой функциональностью, ненормальным и умственно отсталым. Сосредоточьтесь, пожалуйста, на том, как он развивается. В детском саду он был грустным и одиноким. В этом году он неплохо себя чувствует среди сверстников в районной школе.

Спаситель не сказал в «нормальной школе с нормальными детьми», потому что затруднялся определять, что такое «норма» и что «не норма». Месье Карре считался нормальным и вроде бы не ходил на голове, но зато он ходил по чужим головам…

Вечером Спаситель уткнулся в одну из своих психологических книг «Возможно, мы все ненормальные?»[12] и уснул, размышляя о плюшевом коте, который – «чок-чок» – ударялся головой обо все твердое.

А вот Алиса у себя на чердаке спать и не думала, она читала и перечитывала письмо Габена.

«Алиса, привет! Можешь мне не верить, но я минут пять думал, как начать письмо. Я не пишу не потому, что о тебе не думаю. Думаю – не то слово. Ты всегда у меня в голове. Вот это я точно сказал, согласна?

Когда приеду на Рождество, расскажу всей семье, как мне живется в Бресте. А с тобой хочу поделиться совсем другим, и только с тобой одной. Вот. Когда полгода тому назад я проходил медицинскую комиссию, военный врач мне сказал, что я «сильный от природы». И правда, я чувствую, что могу сутками не есть и не спать, могу шагать километры с рюкзаком, набитым кирпичами. Меня это удивляет, в школе я не был большим спортсменом, мне не нравилось бегать, прыгать, пинать мяч. Я не находил в этом смысла.

И вот, что я хочу сказать только тебе одной. Врач мне рассказал о морских коммандос. Их человек 700, есть боевые пловцы, есть элитные стрелки. Они штурмуют военные корабли, подкладывают под них мины, освобождают заложников, гасят террористов. Для меня – это суперплан. Меня уже проверяли – легкие, брюшной пресс, я лазил по канату с мешком в 12 кг, бегал на время с полной выкладкой, плавал тоже на время с задержкой дыхания. Уже несколько раз погружался. Я учусь быстро. Мне сказали, что я «особенный», и мне нужно записаться на специальную стажировку в морскую школу Сен-Мандрие. Стажировка – полтора месяца, там из каждого курса берут по четыре человека в морпехи. Следующая стажировка в январе.