Викрам не знал, что в городе о нем шепчутся. А и знал бы — не слишком задумался, потому что жил он в мире без людей. Внутри него царила такая пустота, что казалось, крикни — и услышишь многократное эхо. Годы назад, еще в «Лотосе», он начал воспитывать в себе равнодушие ко всему. Никто об этом, разумеется, не догадывался, но со временем равнодушие стало для Викрама философией жизни. В двенадцать лет, когда из сироты он превратился в подопечного мистера Гунадина, Викрам уже в совершенстве постиг искусство безразличия. К чему суетиться, если можно прожить, не поднимая шума? Викрам делал что хотел, брал все что понравится — никто не хватал его за руку, никто о нем не помнил, никто его не любил. К шестнадцати годам он сильно вытянулся, был хорош собой и абсолютно одинок.

Стоявший на гребне холма, чуть в стороне от города, Суманер-Хаус высился над остальными домами. Ничто не заслоняло вид на море из комнаты Викрама. Вот уже почти четыре года он жил здесь. Ходил в школу, упорно учился. На протяжении четырех лет опекун Викрама то исчезал из его жизни, то появлялся снова, а сам Викрам учился. Впитывал знания, как губка. Директор был очень доволен, о чем и сообщил мистеру Гунадину в письме.

«Это настоящий успех! — писал директор. — Неоспоримое доказательство того, что и таких детей можно перевоспитать».

Итак, Викрама в школе хвалили. Он неплохо знал английский, а его сингальский был безупречен.

— Он прекрасно пишет, — добавляли учителя.

Они старались поощрять его тягу к знаниям и не скупились на похвалы. В школе знали, что старт в жизни мальчику выпал тяжелый.

Каждое утро Викрам шел в школу. Ту самую, где учился и Джим Мендис. Никто здесь не сомневался, что Счастливчик Джим, вопреки трагедии с его отцом, однажды уедет в Англию — он ведь такой умный. Все ребята хотели дружить с Джимом, потому что он настоящий счастливчик, а вполне возможно, и потому, что потерял отца. Все хотели. Кроме Викрама. Он молча наблюдал за Джимом. Никто этого не замечал — на молчунов не обращают внимания, — но Викрам не выпускал Счастливчика из поля зрения, прикидывая, нет ли трещинки в счастье Джима. Броня счастья, однако, выглядела непробиваемой. Викрам давно знал, что у Мендиса есть сестра, а однажды с удивлением отметил, какая она красивая. Что-то в старшей сестре Счастливчика смущало Викрама. И вот в один прекрасный день он оказался с ней на одном перекрестке, а она вдруг повернула голову и улыбнулась. Викрам растерянно смотрел на нее. Не зная, что сказать, что сделать, он поспешно отвел взгляд. Сердце стучало как после долгого бега. Эта Мендис ему кого-то напомнила. Только вот кого? С того дня Викрам стал прислушиваться к разговорам о Нулани Мендис.

Она всегда молчит. Ни с кем не дружит. Только рисует и рисует. Это интересно. Викрам тайком присматривался к Нулани. Как-то он увидел ее на островке безопасности посреди дороги, которую местные называют Старой Тисовой. Нулани присела на корточки, опустила ладонь прямо в пыль и погладила землю. Вскинув голову, глянула вперед, потом назад. Викрам, затаившись за деревом, внимательно наблюдал. Он не понимал, что она там делает. И хорошо бы понять, кого она ему напоминает… Викраму почему-то стало страшно.

После того случая он долго не видел Нулани. Ему было не до нее — Викрам открыл для себя запретные радости с дочкой местного лавочника. Дочка лавочника его не жаждала, но Викрам очень тихо и очень спокойно пообещал ее придушить, если она скажет хоть слово. Разумеется, не всерьез, но она поверила. Довольный успехом, Викрам потащил ее за гаражи у железной дороги. Девчонка поначалу отбивалась, но потом, всхлипывая, приняла неизбежное, обмякла, и Викрам делал с ней все что хотел. Он даже в Суманер-Хаус ее приводил, да только служанка так глянула на них, что Викрам съежился, хоть и не показал виду. С тех пор дочку лавочника он водил только за гаражи.

А незадолго до своего шестнадцатого дня рождения Викрам познакомился с Джерардом.

Джерард не было его настоящим именем, его звали Радж Бака, но об этом никто не знал. Он держал ювелирный магазин в центре города, и, несмотря на войну, бизнес его процветал, поскольку иностранцы появлялись здесь не так уж редко. Джерард не раз видел, как Викрам околачивается на перекрестке, у ларька с дешевым спиртным. Как-то раз он обратился к парню с вопросом, потом еще. И слушал с таким вниманием, будто ему и впрямь хотелось знать о Викраме все: как успехи в школе, много ли друзей. Узнав, что друзей нет вовсе, пригласил Викрама к себе — Джерард жил в квартире над магазином — и угостил засахаренными фруктами вади, национальным десертом тамилов. Викрам был приятно удивлен.

— Где вы это достали?

Улыбнувшись, Джерард вместо ответа протянул ему манго из Джафны,[4]чем совершенно сразил Викрама.

— Как вы попали в Джафну? Через перевал? А говорят, Элефант-Пасс перекрыт войсками.

— Нет ничего невозможного, — со значением ответил Джерард. Помолчал, затягиваясь сигаретой. — Ну и как тебе жизнь под опекой сингальца? — небрежно спросил он. — Я слышал, твою семью убили сингальцы. А они ненавидят тамилов, верно?

Джерард ждал, стряхивая пепел на пол.

— Так что ты чувствуешь?

Викрам молчал. Мистер Гунадин велел никогда не упоминать о тамильском происхождении. Откуда вообще Джерард узнал? А тот рассмеялся — сомнения, написанные на лице Викрама, его явно развеселили.

— Не хочешь, значит, отомстить за семью, — ровным, почти беззаботным тоном сказал Джерард.

И снова Викрам промолчал. Его вдруг словно придавило что-то — будто на плечи навалился большой и тяжелый зверь. Холодок медленно полз по спине. Он чувствовал, как подрагивает позвоночник. Ладони взмокли. Перед глазами вспышкой пронесся образ девушки, растирающей специи в порошок. Джерард курил, с интересом наблюдая за мальчиком. В уголках его губ пряталась усмешка. Докурив, он прошел к письменному столу, достал из кармана ключ.

— Подойди, — сказал он. — Хочу тебе кое-что показать. Не бойся, — добавил Джерард, поймав настороженный взгляд Викрама. — Мы с тобой на одной стороне.

Джерард знал, что не ошибается. Он много раз втолковывал остальным в штабе, в чем преимущество мальчишек вроде Викрама, которых сама судьба уже сделала наполовину солдатами. Люпус, разумеется, был настроен скептически. Люпус всегда был настроен скептически — что бы ни предлагал Джерард. Естественно, Люпус видел в Джерарде угрозу. Естественно, Люпус опасался любого, кто позволял себе независимые суждения. И особенно Джерарда, который возражал против операций на севере страны. Джерард считал, что террористы террористам рознь. Далеко не каждый из них умен. Далеко не каждый отлично образован и обладает ораторским даром, как Джерард. Далеко не каждый — таков был удручающий вывод Джерарда — обладает его прозорливостью, и потому, к сожалению, далеко не каждый разделяет его точку зрения. Цель партизанской организации во главе с Люпусом — создание независимого тамильского государства. Смех, да и только, размышлял Джерард. У них нет ни тактики, ни стратегии. Они способны лишь уничтожить массу людей и заработать себе массу врагов в международном сообществе. Дипломатия им неведома, в отличие от Джерарда, планы которого были гораздо амбициознее. Он мечтал о единстве. Разумеется, он тоже хотел смены правительства, но разница в том, что Джерард видел новое правительство единым, а не сепаратистским. Причем без сингальцев! Власть единого тамильского правительства на всем острове — такова была цель Джерарда. Он мечтал, чтобы большинством правило меньшинство. Себя же он видел премьер-министром. Но действовать следовало без спешки. Терпения Джерарду было не занимать, он умел ждать. Для начала необходимо заложить фундамент для своего правительства и подорвать нынешнее. И тут без насилия не обойтись. На этом этапе Джерард собирался использовать таких, как Люпус.