— Тебя.

Я встрепенулась от такого прямого эха моего сна.

— В смысле — меня? Каким образом? Зачем?

— Разве это важно? Если ты не пойдешь с нами, я убью эту женщину.

— Не ходи с ни… — начала Лайла и вдруг замолчала. На этот раз стон боли был громче.

— Спроси ее снова, цела ли она, — попросил тот же низкий голос, но уже увлеченно. Я слыхала эту интонацию — он радуется, причиняя боль, и я спросила, как он велел, чтобы он не стал для убедительности мучить ее еще раз.

— Лайла, ты цела?

— Нет, — ответила она дрожащим голосом.

— Что ты с ней сделал?

— Ничего непоправимого. Пока что.

— Рана заживет? — спросила я, направляя пистолет на голос, но еще и на открытую дверь. Обычно арлекины ездят по двое или больше. Но при такой их быстроте времени выстрелить дважды у меня не будет. Цель и решение должны быть определены до того, как придется что-то определять на самом деле.

— Да, — ответил он.

— В каком смысле вы меня хотите? В сексуальном?

Я почти надеялась, что это так. Это не участь хуже смерти, и уж точно не хуже, чтобы Лайлу убили и я слышала, как это произойдет.

— Нам не дозволено.

В голосе звучала печаль.

— Вам недозволен секс?

— С тобой — нет.

Это уже интересно.

— Тогда что же вам от меня нужно?

— Мой мастер ждет снаружи. Просто убери оружие и выйди к нему. Я освобожу девушку и пойду за тобой.

— Не надо, Анита! — выкрикнула Лайла и тут же застонала от боли.

Эдуард и другие маршалы в номере рядом. Помощь придет.

Плащ взметнулся, и я увидела белую маску, но Лайлу он держал перед собой как щит. Глаза у нее закатились, веки трепетали, но она была жива. Я подняла ствол выше — чтобы поразить белую маску и не задеть Лайлу. И тут его не стало. Я клянусь: он исчез так быстро, что Лайла просто осталась в воздухе, где он ее держал. Только когда он уже скрылся за дверью, она рухнула на пол.

— Анита! — крикнул Эдуард.

— Жива-здорова. Ты видел?

— Что-то видел, — отозвался он.

Присматривая за дверью, я нащупывала у Лайлы пульс. В дверях появился Эдуард: в трусах, без рубашки, в каждой руке по пистолету. Я предоставила ему следить за дверью, а сама посмотрела на Лайлу. У нее была сломана рука в запястье и, может быть, выше. Кровь тоже была, и не из руки. Блин. Слышно было, как сюда идет другой маршал.

— Сейчас вызову «скорую», а потом мне кто-нибудь расскажет, что тут за чертовщина?

Эдуард всматривался в ночь, но все же сказал:

— Ее ордер свободен. Кажется, мы получили свой ордер на ликвидацию.

— Я не хотела получать его таким путем.

— Она жива, Анита. Могло выйти иначе.

Он был прав. Я знала, что он прав, так чего же мне так хреново на душе?

— Не вижу, откуда кровь, откуда-то сзади. Мне не хочется ее шевелить, но крови слишком много. Надо найти рану и прижать — если она истечет кровью, остальное уже не важно.

Он нагнулся помочь, но стоял боком к двери, готовый среагировать на движение.

— Можем теперь открыть на них охоту, Анита. По-своему.

Он помог мне приподнять Лайлу и не дать ей двигать шеей. Похоже, это не повреждение позвоночника, но раны спины бывают хитрыми, и лучше перестраховаться. Эдуард приподнял ее настолько, чтобы я могла ощупать спину. Но рана была не одна, а несколько. Я обнаружила не меньше трех.

— Черт!

— Что там такое?

— Это множественные раны, то есть — не клинок. Он когтями.

— Сильный оборотень, умеющий превращать только руки, — заметил Эдуард.

— Да.

— Они все будут не слабее, — сказал он.

— Знаю. — Я принесла из ванной полотенца — зажать раны. — Раны колотые. Если они глубокие, шанс подхватить ликантропию высок.

— «Скорой» надо будет сказать, когда приедет.

— Знаю.

Я прижала полотенца к ранам и попыталась остановить кровотечение. Эдуард поддерживал раненую и старался зафиксировать ей шею. Ничего лучшего до приезда медиков мы сделать не могли.

— По-нашему — это как? — спросила я.

— Ты о чем?

— Ты сказал, что теперь мы сможем охотиться на них по-своему. Это как?

— С применением насилия и до результата. Весьма определенного результата.

Я посмотрела на лежащую без сознания Лайлу. Руки у меня уже промокли от ее крови. Я стояла в красной луже.

— Ты видел, какая быстрота у этой твари?

— Неимоверная.

— И как убивать такое быстрое существо?

— Ранить, а потом разрубить на части.

В его голосе звучало предвкушение охоты.

— Я боюсь, Эдуард.

Он посмотрел на меня глазами пустыми и холодными, как зимняя луна.

— А я нет.

Наверное, он хотел этим меня успокоить. Может быть, даже получилось.

Что хорошо в этих самых пижамных штанишках — на них кровь не попадает. Эдуарду пришлось свои трусы отправить в мешок, идущий в лабораторию. Ему разрешили надеть шорты и футболку, поскольку его номер не был местом преступления. А мой номер, пока техники не кончили работу, был недоступен. Однако смыть кровь никому из нас пока не удалось. На штанах у меня крови не было, но на мне ее хватало. На ногах ниже колена, на руках почти до локтя с одной стороны. Техники взяли с меня образцы крови ватными шариками, но мыться пока не разрешили. Кровь засыхала, я чувствовала, как образуются на ней трещинки, как она липнет к коже. Никогда не знала, это иллюзия или я действительно ощущаю процесс высыхания. Как бы там ни было, я ощущала, как засохшая кровь на каждом движении меня хватает, будто не пуская. Отчаянно хотелось в душ. Мне дали одеяло — накинуть на плечи от ночной прохлады, но цемент пола на лоджии холодил босые ноги. И неловко было держать одной рукой пистолет, другой придерживать одеяло. Детектив Лоренцо предложил мне оставить пистолет в номере Эдуарда, поскольку там не работали техники на осмотре, но я отказалась. Сегодня меня пытался похитить «Арлекин», так что лучше пусть пистолет будет у меня.

Детектив Лоренцо повыше меня, но всего где-то на дюйм выше Эдуарда, пять и девять примерно. Волосы густые, и хотя коротко стрижены, заметно, что вьются. Чтобы не вились, ему надо бы наголо побриться, иначе никогда аккуратной прически не будет. Глаза у него темные, почти карие, лицо открытое и дружелюбное, симпатичное простое лицо мальчишки из соседнего дома. Судя по значку детектива, ему должно быть лет тридцать, но с виду их ему не дашь. Под пиджаком бугрились мышцы, так что либо он от природы широкоплеч, либо ходит в тренажерный зал, или одно с другим сочетается. Детективов вызвали сразу, пока не определилось, что преступление подпадает под уже ведущееся федеральное расследование. Формально говоря, служба маршалов могла их не допустить, но мы стараемся не вызывать враждебности у местной полиции, если это получается. Сотрудники противоестественного направления чаще других оказываются наедине с проблемой, и на местную полицию мы рассчитываем больше, чем на федеральных сотрудников, и даже чем на остальную службу маршалов. Среди копов для наших работников есть кличка «одинокий волк». И по рации, бывает, сообщают: «У нас на месте преступления одинокий волк». Интересно, как говорят, когда нас там несколько. Можно ли сказать «группа одиноких волков» — и чтобы это не прозвучало глупостью?