— Мне нужен новый номер, — сказала я.

— Будешь в нашем номере, — ответил он.

Я недовольно нахмурилась.

— Я могу перейти в другой номер, — сказал Тилфорд, стараясь сохранить бесстрастное лицо.

— Нет-нет, неплохо бы иметь тебя в качестве дуэньи, — сказал Эдуард, и снова голос Теда уплыл куда-то.

— То есть вы будете всего лишь спать вместе, в смысле…

Тилфорд смущенно подыскивал слова.

— Мы не любовники, — пояснила я.

Ему стало еще неудобнее:

— Я же такого не говорил.

— Да ничего страшного, Тилфорд. Мельница слухов меня укладывает с каждым знакомым мне мужчиной, я привыкла.

— Я не уверен, что это удобно, или что правила нам позволяют спать в одной комнате с женщиной, — сказал он.

— Карлтон повезло, что жива осталось. Рисковать Анитой я не буду. Сегодня ночью она остается со мной. Если тебе это неловко, ищи себе другой номер.

Эдуард даже не пытался быть Тедом — просто поставил Тилфорда перед фактом.

— Я узнаю, разрешат ли нам вообще ночевать с женщиной в номере, который нам оплачивают.

— Мы можем снять номер на свои, — сказал Эдуард.

Тилфорд узнал, и оказалось, что иногда разнополым маршалам приходится жить в одном номере из финансовых соображений. Рейборн взбесился и чуть не обвинил меня в совращении Эдуарда и Тилфорда одновременно, но вовремя замолчал. Если бы он продолжал в том же духе, я разозлилась бы уже всерьез, и у него точно были бы неприятности, если бы кто-нибудь услышал. Слишком он там важная шишка на месте преступления, чтобы так париться по мелочам.

В результате Тилфорд решил все-таки с нами в одном номере не жить — вроде как жена не разрешила бы. Я к тому времени уже так устала, что глаза слипались, и плевать мне было на все. Эдуард ляжет на месте Тилфорда, а я на его кровать, подальше от двери, но как только дверь за нами закрылась, он мне сказал:

— Помоги поставить кровать перед окном.

И мы поставили второй матрас и сетку кровати напротив единственного большого окна.

— Это их не удержит, — сказала я.

— Это их задержит, — возразил он, — а нам даст время выстрелить.

— Согласна, — кивнула я и посмотрела на пустую раму кровати. — Только нам это оставляет всего одну кровать.

— На пару часов. — Он нахмурился. — Или ты хочешь сказать, что тебе после пробуждения надо утолять ardeur?

К его вопросу я отнеслась серьезно.

— Я научилась лучше его контролировать. Мне понадобится нормальная еда, белковая. Физическая сытость помогает сдерживать прочие виды голода.

— Отлично, — сказал он и начал выкладывать пистолеты на прикроватный столик.

— И как мне вообще дотянуться до пистолета на полу? — спросила я, забираясь на двуспальную кровать и ложась у стенки.

Он мне протянул карабин «П90», хотя мне почему-то всегда хотелось назвать его «полуавтоматической винтовкой».

— Попробуй вот это.

— Мой «МП-5» в той комнате, — сказала я, прислушиваясь к ощущению от нового оружия. Мне приходилось из него стрелять — как раз из вот этого, но только в тире с Эдуардом. Прелестная вещица, но «МП-5» мне тоже нравится. Положив карабин на край кровати, я попробовала достать его, поворачиваясь, — и это получалось лучше, чем с пистолетом.

Потом наступил неловкий момент, когда нам действительно надо было лечь вместе в двуспальную кровать. Я регулярно сплю в одной кровати с десятком мужчин и занимаюсь с ними сексом, но тут вдруг стало неловко. Мы-то с Эдуардом не любовники, не были ими и никогда не будем. Мы друзья и, черт побери, почти родственники.

Я села в кровати у стены.

— Это только мне слегка неловко сейчас?

— Только, — ответил он и сел на кровать. Потом вдруг улыбнулся мне во весь рот улыбкой молодого парня, которого жизнь еще не сделала холодным и жестким. — Знаешь, может, ты и суккуб, и живой вампир, но в чем-то ты всегда останешься девушкой из маленького городка, которая все думает, а прилично ли она поступает.

Я посмотрела на него хмуро:

— Мне обидеться?

— Нет. Тебе придает обаяния как раз то, что сколько бы ни было в твоей жизни мужчин, тебе это как-то неловко.

— Так что тут обаятельного? — сильнее нахмурилась я.

— Даже не знаю, но очень это твое.

— А твое, — мрачно спросила я, — напускать побольше загадочности и неопределенности?

Его широкая улыбка стала более для него обычной. Более холодной. А мне в голову пришла мысль.

— А что бы ты стал делать, если бы я сказала, что мне нужно утолять ardeur после пробуждения?

Он лег, натянул на себя одеяло. Я тоже уже укрылась. Повернувшись, он посмотрел на меня — свет еще горел.

— Разобрались бы.

— В смысле?

— В смысле, что решили бы проблему.

— Эдуард…

— Оставь тему, Анита, — сказал он, протянул руку и выключил свет.

Как он был одним из очень немногих в этом мире, на чью поддержу я рассчитываю, так был он и из тех немногих, кого я слушаюсь, когда мне говорят оставить тему. Он прав: решили бы, как и любую другую проблему.

Я вытянулась в темноте, он тоже.

— Эдуард! — окликнула я его.

— М-м?

— Ты на спине спишь или на боку?

— На спине.

— А я на боку. Так что ложечки изображать не будем, пожалуй.

— Чего?

Я засмеялась и повернулась набок.

— Спокойной ночи, Эдуард.

— Спокойной ночи, Анита.

И мы заснули.

Я проснулась от мелодии в стиле «кантри», уронила руку кому-то поперек живота. Этот кто-то был в футболке, а никто из тех, с кем я сплю, одетым не ложился. Кто-то пошевелился, сел в кровати и сказал:

— Ага, доброе утро.

Услышав голос, я узнала Эдуарда, и тут же вернулись воспоминания о прошедшей ночи. Не поднимаясь, я спросила:

— Кто там? Еще одно убийство?

— Это Донна, — ответил он.

От этих слов я подняла голову и заморгала. А еще убрала руку и чуть отодвинулась, чтобы не соприкасаться — будто его невеста могла нас не только слышать, но и видеть.

— Это Анита, — сказал он.

Вдруг голос Донны зазвучал так, что даже я его слышала:

— Чего это вдруг она возле тебя просыпается?

— Здесь только одна кровать.

Я зарылась лицом в подушку. Не такой ответ надо было давать, не такой.