– При чём тут Помпон? – вдруг спросил Юлиус. – Я никогда его не мучил!

Профессор Тюлль пожал плечами, и Юлиус покрепче ухватился за ремень.

Я испугалась. Выходит, профессор Тюлль врал? Или как?

У меня в груди разгорелся жар возмущения.

– Юлиус говорит правду! – закричала я. – А вы всё врёте! Зачем освобождать Помпона? У Юлиуса ему жилось лучше всех!

Ну и профессор! Чем больше мы на него ругались, тем шире он улыбался. Тюлль склонил голову набок и спросил дружелюбным, участливым тоном:

– Кто такой Помпон?

– Морская свинка! – Я указала на тележку, где в миске сидел Помпон. (Поправка: Помпон не просто сидел, а съёжился, весь дрожал и жалобно попискивал.)

Почему я до сих пор его не успокоила? Я подбежала к тележке, схватила Помпона и отдала Юлиусу. Он протянул руку, второй по-прежнему держась за ремень, которым был связан профессор. Довольный Помпон прижался к хозяину и сразу же перестал пищать.

Профессор Тюлль, наблюдая за происходящим, изрёк:

– Значит, я твою морскую свинку спас? То есть украл? Ох-хо-хо! Угум, или как?

– Украли! – закричала я вместо друга.

– Наверное, где-то ошибся. – Профессор с сожалением посмотрел на Юлиуса, тяжело вздохнул и повернулся ко мне. – Надо заглянуть в анкету Помпона, чтобы выяснить, в чём ошибка. Можешь…

Больше объяснять не требовалось, я сообразила, о чём он хотел попросить.

– Пульт или сачок? – спросила я.

– Анкеты на «М» уже и так повсюду летают, – вздохнул профессор. – Возьми, пожалуйста, сачок, угум, или как?

Я схватила сачок, нацелилась на заглавную «М» и вскоре отловила всю цепочку данных.

Мы с Юлиусом уставились на буквы. Теперь я поняла! Оказывается, у Эйлин тоже была морская свинка, и получается, что противная девчонка совершенно не заботилась о животном. Поэтому профессор Тюлль прилетел на космическом корабле, чтобы освободить Пипси, но ошибся домом. Вот и объяснение!

Теперь и Юлиус поверил в то, что профессор Тюлль – настоящий спасатель животных. Мы тут же его развязали, и друг произнёс целое длиннющее предложение:

– Знаете, профессор Тюлль, я считаю, что вы большой молодец и делаете суперклассное дело!

Оба улыбались во весь рот. У профессора в уголках глаз собралось много-много морщинок, а уголки рта у Юлиуса доставали почти что до самых бровей. Я смотрела на них и была абсолютна счастлива.

Едва профессор сообразил, что руки у него больше не связаны, он сразу же нагнулся, подхватил на руки хоботулькина и покачал немножко туда-сюда. Знаете, как повёл себя милый зверёк? Вытянул хобот и обнял профессора за шею! Очень славная получилась картина!

Тюлль почесал хоботулькина за правым ухом, продолжая укачивать, и зверёк медленно опустил хоботок вниз и довольно засопел, засыпая.

Профессор взглянул на нас.

– Как выглядит собачья будка у вас на Земле? – спросил он.

– Вы хотите построить для Кусаки будку? – восторженно завопила я.

– Разумеется! Каждый зверь на Буммердинге должен получить подходящее жилище, – серьёзно ответил Тюлль.

Я пустилась в объяснения и даже пообещала помочь соорудить для Кусаки отличную будку. Профессор очень обрадовался.

Раз уж мы с ним так хорошо поладили, я решила немного его порасспрашивать. Первым делом я поинтересовалась, откуда взялась странная фрау Глипш? Профессор ответил:

– Фрау Глипш работала у нас старшей сотрудницей по уходу за животными.

– Не может быть! – в один голос воскликнули мы с Юлиусом. Мы совершенно по-другому представляли себе старших сотрудников, ответственных за уход за животными в космическом зоопарке, где собрались спасённые звери. Такой сотрудник должен в первую очередь любить животных, а не тягать хоботулькина за хобот!

– Она же такая злюка! – воскликнула я.

Профессор грустно посмотрел на хоботулькина, клубочком свернувшегося у него в руках.

– Увы, я слишком поздно это заметил. – Профессор покрепче прижал к себе зверька и поглядел на нас, словно извиняясь. – И сразу её уволил! Она вообще плохо справлялась с обязанностями и постоянно отлынивала от всех дел. Понятия не имею, где она бродила… угум! Никогда не мог найти фрау Глипш, когда она была мне нужна. Как только она получила диплом, ума не приложу! И почему только захотела работать именно на Буммердинге… Мне через буммерсекундочку стало ясно, что ей у нас не очень-то и нравится.

– Нам фрау Глипш рассказала, что у неё украли хоботулькина и она хочет вернуть его назад, – рассказала я.

– Украли?! У неё?! – Профессор отчаянно затряс головой. – Ничего подобного! Да ей вообще нельзя верить! Вечно говорила всякую ерунду… угум, или как?

– Зачем же вы её приняли на работу? – удивилась я.

Профессор глубоко вздохнул:

– Фрау Глипш сказала, что она – эксперт по болезням хоботулькиных.

– По болезням? – охнула я. – Неужели хоботулькины болеют?

– Увы, – кивнул профессор. – Все сразу.

Зверёк у него на руках поднял хобот и грустно протрубил.

– Он тоже? – спросила я.

Тюлль кивнул.

– Поэтому у них на хоботках такие смешные шарфики? – догадалась я.

– С охлаждающим компрессом, – пояснил профессор. – Компресс снимает боль. – Тюлль осторожно подцепил шарфик пальцем и взглянул на хобот. – Больше ничего пока что сделать не могу. Проблема в том, что хоботки забиты.

– Забиты? – ничего не поняла я.

Профессор с тяжёлым вздохом уселся на единственный стул в комнате.

– Сейчас объясню. История долгая, поэтому садитесь поудобнее… Угум… А садитесь прямо на пол!

Мы устроились поудобнее на ковре из бумажных листочков. Юлиус по-прежнему не отпускал Помпона, а профессор держал на руках хоботулькина.

Только мне некого было погладить, поэтому я села так, чтобы левой рукой доставать до хоботулькина, а правой – до морской свинки.

Гладить зверюшек – занятие утешительное, а в утешении мы все нуждались, потому что профессор поведал нам очень грустную историю – историю о похищенном хоботулькине. Профессор постоянно приговаривал «угум, угум, или как». Я не буду повторять за ним слово в слово, перескажу только самое важное.