– Зачем тебе?

– Ну так, просто интересно…

– У меня «Ситроен».

– Красный? – уточнил Илья.

– Ну, допустим, красный. – Отрицать это было бы бессмысленно.

– Так, значит, это ты утром мое место заняла? – упрекнул меня фотограф.

– Возможно, – я ничуть не смутилась. – Оно же не подписано было!

– Знаешь, у нас на парковке уже сложился негласный порядок, кто где ставит свою тачку, – пояснил Кузьмин.

– Кстати, а у тебя какое авто? – спросила я, глядя на Илью сверху вниз. Он ведь был пониже меня.

– Тоже французская машинка, только у меня «Пежо» серого цвета, и мне пришлось для парковки к соседнему зданию проехать. Наверное, я там тоже кого-нибудь выжал с насиженного места!

– Ты думаешь, что я буду испытывать по этому поводу угрызения совести? – усмехнулась я. – Не дождешься!

– Таня, ты зря обо мне так плохо думаешь. Я просто хочу тебя предостеречь от возможных неприятностей. Знаешь, какие здесь скандалы иногда из-за парковочных мест случаются! Дело до мордобоя доходит.

– Неужели?

– Да, всякое бывает. А знаешь – я дарю тебе свое место! – Кузьмина так и распирало от гордости за свой широкий жест.

– Ну надо же, какой щедрый подарок! Я прямо даже не знаю, как тебя отблагодарить за него.

– Язвишь, а ведь я от чистого сердца.

– Я так и поняла. Ладно, Илья, еще увидимся. – Еле отвязавшись от фотографа, я наконец вышла из Дома бытовых услуг, села в машину и поехала на улицу Тургенева.

По дороге я думала о том, как и кем отрекомендуюсь Маше. Надо было как-то заинтересовать ее своим визитом, чтобы она не постеснялась открыть мне дверь и предстать передо мной эдакой калекой и уродиной. Я была уверена, что журналистку или коллегу по модельному бизнесу она к себе не пустит. А врача-ортопеда? Ну, допустим, это сработает. Кашинцева откроет доктору дверь. Но что потом? Если уж прямо с порога начать обвинять ее в этих преступлениях, то лучше уж показать ей прокурорские «корочки», оставшиеся у меня со времен работы в этом учреждении. Впрочем, все это были совершенно неподходящие варианты. Я вдруг поняла, что у меня нет никаких доказательств того, что смерть Частоколова, Синичкина и Дерябкина лежит на совести у мстительной фотомодели.

Подъехав к нужному дому, я решила, что сначала надо поговорить с Машиными соседями и выяснить у них, здесь ли она сейчас обитает, одна ли живет и кто к ней приходит. Вот тут как раз и может понадобиться просроченное удостоверение сотрудницы прокуратуры.

Я вылезла из машины, вошла во двор и остановилась около первого подъезда. Входная дверь была оборудована домофоном. Сначала я позвонила в семнадцатую квартиру, но там дома никого не оказалось. Тогда я нажала цифры один и девять.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Здравствуйте, я из прокуратуры. Мне надо поговорить с вами насчет вашей соседки, Марии Кашинцевой.

– А что насчет нее говорить? – удивилась женщина.

– Понимаете, я занимаюсь расследованием ДТП, участницей которого она была, и мне надо кое-что у вас уточнить, – ляпнула я первое, что взбрело мне в голову.

– Ой, как-то все это неожиданно! У меня тут не прибрано, и потом, я ведь ничего не знаю, так что вряд ли смогу вам помочь. Обратитесь к кому-нибудь другому, – и женщина отключилась.

– Может, я вам помогу? – раздался голос за моей спиной, и я оглянулась. Примерно в двух метрах от меня курил мужчина лет пятидесяти. Я даже не слышала, как он подошел. – Я невольно подслушал, о чем вы говорили. Мы с вами коллеги, я в городской прокуратуре работаю, но что-то я вас ни разу нигде не встречал…

«Коллега» смотрел на меня пристальным взглядом, и я поняла – если мне не удастся убедить его в том, что я действительно сотрудница прокуратуры, то у меня могут возникнуть серьезные неприятности.

– Понимаете, я совсем недавно устроилась в органы, опыта работы совсем нет. Надо собрать свидетельские показания, а никто со мной разговаривать не хочет! – Я попыталась вызвать к себе сочувствие. – Вы-то, надеюсь, не откажетесь ответить на мои вопросы?

– Ну куда же я денусь? Давайте ко мне зайдем, там и поговорим, – предложил сотрудник городской прокуратуры.

Откровенно говоря, я знала в лицо практически всех, кто работал в прокуратуре, а этого типа никогда там не видела. Может, он мне мозги парит? Ну, не спрашивать же у него удостоверение? У самой-то в сумке лежит «левак».

– Знаете, у меня совсем мало времени осталось, так что давайте здесь пообщаемся, – сказала я и заметила, что взгляд «коллеги» сразу потух. – Скажите, вы знаете Марию Кашинцеву?

– Фотомодель? Кто же ее не знает?

– Ну да, конечно… Глупый вопрос. А когда вы видели ее в последний раз?

– Да где-то недели три или четыре тому назад.

– При каких обстоятельствах?

– Мужчина лет тридцати выкатил ее из подъезда в инвалидном кресле, подвез к машине, к синему «Фиату Добло», взял на руки, пересадил в свое авто, затем сложил и загрузил в багажник кресло, после чего сел за руль и укатил в неизвестном направлении. Теперь в восемнадцатой квартире никто не живет.

– Вы уверены?

– Ну конечно, эта квартира как раз надо мной. Никто там теперь не топает, вещи не роняет и не кричит.

– А что, раньше часто кричали, шумели?

– Да, Маша и прежде была склонна к истерикам, а уж после аварии дня не проходило, чтобы она не рыдала в голос или не била посуду.

– Кому же она такие истерики закатывала? – поинтересовалась я.

– Сначала своей матери, та приехала из деревни, чтобы ухаживать за дочерью, пока та в гипсе ходила, но пробыла она здесь всего лишь около недели и уехала обратно. Затем появилась другая женщина, моя супруга поинтересовалась у нее, кем она Кашинцевой приходится. Та сказала, что она просто сиделка, устроилась на работу по объявлению. Но и она долго здесь не продержалась. А может, Маше уже не нужен был постоянный уход, потому что гипс сняли и она могла самостоятельно передвигаться. Жена говорила, что несколько раз видела, как около нашего подъезда останавливалась машина, на которой развозят пиццу и суши. Вероятно, Кашинцева только этими продуктами и питалась. А затем к ней стал какой-то мужчина захаживать…

– Тот самый, что позже куда-то увез Машу? – уточнила я.

– Вероятно, хотя точно утверждать не могу. Я просто услышал на ее балконе мужской голос.

– Вы номер этого «Фиата Добло» случайно не запомнили?

– Нет, он так стоял, что номеров не видно было, а специально я не приглядывался. Не думал, что это может понадобиться.

– Как Маша выглядела? – продолжала я выпытывать. – Ее лицо действительно сильно пострадало в аварии?

– Я ничего толком не разглядел. На голове у нее был низко надвинутый капюшон, темные очки на пол-лица, шарф вокруг шеи замотан. Думаю, если она так закуталась, значит, было что скрывать. Погодите, но вы ведь сказали, что занимаетесь расследованием дорожно-транспортного происшествия, в которое угодила Кашинцева? А эти вопросы свидетельствуют о том, что ваш интерес – совсем иного рода? – И мой собеседник лукаво прищурился.