Гейб посмотрел на часы. Обед был назначен на восемь часов, и сейчас почти столько и было. Иззи скрылась в ванной час назад. Хотя Гейб и не был женатым мужчиной, он знал, что некоторые женщины очень долго одеваются. Однако никогда не думал, что Иззи относится к этой категории.

Как он и предполагал, для сегодняшнего обеда строгий черный костюм не требовался. О форме одежды было объявлено как о «непринужденно-свободной». Но что это значило?

Гейб решил надеть спортивный пиджак из серого полотна и кремовые габардиновые брюки – самый непринужденный комплект свободной одежды, какой только можно было отыскать в его постоянном рабочем гардеробе.

Последние тридцать минут он делал заметки в своем маленьком блокноте, записывая различные идеи для рекламы «Ням-ням».

Наконец он решительно поднялся с края кровати, где сидел, и запихнул блокнот во внутренний нагрудный карман. Гейб был не из тех, кто умеет расслабиться, ему нужно было всегда довольно долго вынашивать очередной проект. Знал, что некоторые люди сочли бы такую привычку недостатком, но он не достиг бы своего теперешнего положения, если бы все делал наскоком.

Гейб посмотрел на закрытую дверь с такой же растерянностью, с какой уже тысячу лет мужчины смотрят на двери, за которыми прихорашиваются их женщины. Постучал.

– Пибоди, ты жива?

Он услышал шум и увидел, как поворачивается ручка двери.

Когда Иззи вышла, она так быстро пролетела мимо него, что он удивленно сделал шаг назад.

– Я готова.

– Пожара нет. Бежать не нужно.

Когда она обернулась, то уже была у двери, а ее рука лежала на ручке. Лицо было серьезным, а глаза большими, круглыми, что-то таящими.

– Мне казалось, вы хотите идти.

Он критически оглядел ее. Волосы у нее были распущены. Они мягкими завитками спускались немного ниже плеч. Гейб никогда не думал, что у нее так много волос. Сбоку они были разделены пробором, и на лицо падала волна, наполовину закрывая глаз. Было что-то слегка вызывающее в том, как большой карий глаз, будто бы прячась, выглядывал из-за занавеса волос. Она убрала локон назад, но он снова упал на лицо. Наполовину закрытый глаз моргнул, и в этом непроизвольном движении, казалось, соединялись по-женски манящий призыв с девичьей игрой в прятки.

Он вздрогнул. Какая нелепая мысль для взрослого мужчины! Решив, что ему лучше не думать об этом, Гейб стал рассматривать ее платье, но не мог узнать его. Это, собственно, не было платьем в полном смысле слова. На Иззи был белый, похожий на жилетку, облегающий топ и черные широкие брюки. Когда она не двигалась, они были похожи на юбку и слегка поблескивали.

У него поднялась бровь.

– Почему я не видел этого раньше?

Она судорожно сглотнула.

– Вам не нравится?

Он не мог сказать «нет» и при этом остаться честным.

– Не в этом дело, Пибоди. А что с теми вещами, которые выбрал я?

Она совсем чуть-чуть подняла голову.

– Думаю, теперь рок-звезда Мадонна купила большинство из них.

Гейб уловил сарказм, и это удивило его. Он все время забывал, что у Пибоди острый ум, – она так редко пользовалась им.

– Ты хочешь сказать, что у меня нет вкуса?

– Нет, сэр. – Дрожа, она сделала вдох. Сочетание ее бравады с трепетом было необычайно подкупающим. – Я хочу сказать, что вряд ли Хьюго Руфус счел бы некоторые выбранные вами вещи подходящими... для вашей жены.

Он посмотрел на нее еще одним долгим взглядом, почти физически ощущая, как под этими широкими брюками у нее дрожат колени.

Скривив рот, подошел к ней и взял под локоть.

– Должно быть, ты права, Пибоди. – Он положил руку поверх ее на ручке двери, и она тут же выдернула пальцы. Это глупое действие возмутило его. Разве он чудовище? Он не кричал и не посягал на нее. Когда он дал ей повод бояться его? – Так ты поэтому так долго торчала в ванной? – более мягко спросил он. – Ты боялась, что я буду недоволен?

– Нет, сэр. – Ее плечи распрямились, а щеки залил яркий румянец. – Я просто одевалась. Ожидали вы этого от меня или нет, но у меня уходит на сборы так же много времени, как и у любой настоящей женщины.

Ее колкость вызвала прилив неприятного удивления. Пибоди умела злиться. По крайней мере, она не до такой степени запугана, что не может как следует защитить себя.

– Ошибку признаю. – Учтиво наклонив голову, он открыл дверь, показывая ей, что она должна выйти первой. – Не спустишься ли к обеду... любимая?

Когда она не сразу двинулась, он подтолкнул ее в поясницу.

– Шевелись, Пибоди, – дразнил он. – Не вынуждай целовать тебя.

С ужасом взглянув на него, она бросилась в дверь. Он едва не расхохотался.

Иззи пыталась сосредоточиться на том, что ее окружало. К сожалению, трудно было что-то заметить, кроме прикосновения руки Гейба, которая лежала на ее талии, когда он вел ее по винтовой лестнице.

Опершись на желто-красные перила, она все-таки обратила внимание на богатое убранство особняка, обставленного мебелью из древесины тропических пород, украшенного мрамором, китайским шелком и хрусталем.

До этого большую часть дня гости осматривали дом. Экскурсию проводила Клара Руфус. Она рассказывала об истории особняка, показывала комнату за комнатой.

Хьюго носился вокруг гостей и спрашивал их о самочувствии, выполняя роль врача и метрдотеля одновременно. Чем больше Иззи наблюдала за хозяином, тем больше он нравился ей.

Столовая находилась сразу за просторным фойе. Это была огромная, величественная комната с большим арочным окном. Когда они вошли, тихо играл расположившийся в углу маленький оркестр.

Хьюго бросился приветствовать их, на нем были пестрая рубашка и сиреневые шорты. Он обращался к ним как к близким, дорогим людям, которых давно не видел. Иззи смеялась и болтала с ним, надеясь, что их дружеская, веселая беседа отвлечет ее от волнующего прикосновения Гейба.

Они расселись за роскошным столом работы Данкана Файфа, откуда открывался живописный вид на океан; Роджер и Хедда Майлз сели напротив, они оба выглядели бледными и скованными. Иззи улыбнулась, но они не ответили, а оркестр заиграл «Горячую волну».

Дух этой латиноамериканской музыки больше подошел бы для бунгало на острове, чем для этой роскоши.

Иззи оглядела комнату. Темно-бежевые стены оттенялись белыми ионическими колоннами, три стены были украшены полотнами великих мастеров. На четвертой, самой дальней стене были развешаны фотографии детей в серебряных рамках, которые поблескивали при неярком свете люстр. Иззи решила спросить Хьюго, что значили для него все эти дети.

Хьюго наконец занял свое место.

– Надеюсь, все хорошо отдохнули днем.