В один из ненастных вечеров весной 1963 года в Кембридже устроили большую вечеринку. Гарвард-сквер на той неделе буквально гудела от наплыва гостей: представители крупных фирм грамзаписи, Vanguard, Elektra и Prestige, приехали, чтобы посоревноваться за местных артистов. Я пришел поздно и помню, что видел, как Джоан Баэз и Мэнни Гринхилл тесно общаются с Мэйнардом Соломоном из Vanguard в одном углу, в то время как в другом Джек Хольцман из фирмы Elektra и Пол Ротшильд с заговорщическим видом что-то обсуждают. Помещение было набито ребятами в рабочих рубахах и джинсах и девушками в вельветовых юбках и деревенских блузах, пьющими дешевое вино из бумажных стаканчиков.

Ища, куда бы кинуть пальто, прежде чем отправиться на поиски выпивки, я открыл дверь в одну из крошечных спален. На полу сидели две девушки, а за распахнутой дверью кто-то невидимый мне играл на гитаре.

Я бросил пальто в угол, и тут гитарист запел: «Где же ты был, мой голубоглазый сын? Где же ты был, мой дорогой, мой юный?»

Я буквально рухнул на пол как подкошенный и не шелохнулся, пока длилась песня[50], я был изумлен и даже едва не разрыдался. (Дело было всего через несколько месяцев после Карибского кризиса.) Не успел певец закончить «Hard Rain», как тут же перешел к «Masters of War». В этой крошечной комнатушке сдержанные переборы Дилана и его гнусавый голос буквально обволакивали, и невозможно было думать ни о чем другом. Он закончил песню, попросил одну из девушек приглядеть за его гитарой и вышел, чтобы поискать туалет. С моим «дворовым» скепсисом относительно Дилана было покончено.

За год, прошедший с того утра, когда Дилан передавал гренки через стол на кухне Мэри Вэнджи, он успел преобразовать фолк-музыку. Теперь это было нечто гораздо большее, нежели просто «звуковое сопровождение» для студентов и либералов. Эта музыка влияла на политику в общенациональных масштабах и порождала мощные культурные волны. Пока наше внимание было поглощено конфликтом между различными «школами», он был далеко впереди нас, замышляя лобовой штурм крепости американской попмузыки. В следующий раз, когда наши пути пересекутся, а случится это на фестивале Newport Volk Festival в 1965-м, я помогу ему взять приступом эту цитадель.

Наступил апрель 1964 года, и я снова встретился с Мадди, Отисом и Казен Джо — на этот раз в репетиционной комнате в Лондоне. Кроме них в списке участников Blues and Gospel Caravan были контрабасист из Чикаго Рэнсом Ноулинг, барабанщик Мадди Уотерса Уилли Смит, Брауни МакГи и Сонни Терри, Реверенд[51] Гэри Дэвис и Систер Розетта Тарп. Перед началом турне я решил устроить прогон всего выступления, чтобы рассказать, как, с моей точки зрения, оно должно быть организовано, а потом все это отрепетировать. Я хотел, чтобы Рэнсом играл на басу с большинством из выступающих, Отис и Уилли — с Розеттой, Брауни — на гитаре с Джо, Сонни — на губной гармошке с Реверенд Гэри и так далее. Когда я закончил свою речь, собравшиеся недоуменно уставились на меня, а затем принялись наперебой высказывать свои возражения и проявлять недовольство. Мадди был расстроен тем, что мы не взяли его группу целиком. Розетта не хотела, чтобы ей аккомпанировал блюзмен вроде Отиса. По наивности я и представить себе не мог, что участники турне практически не знакомы друг с другом.

Мир, в котором вращались Брауни МакГи и Сонни Терри или Реверенд Гэри Дэвис — мир фолк-блюза, кофеен и концертов в колледжах, — был неизвестен музыкантам из Чикаго. Брауни и Сонни играли дуэтом с того момента, как покинули Южную Каролину и, вслед за Ледбелли, очутились в фолк-круговращении сороковых годов. Брауни был виртуозом гитарного перебора и вокалистом с теплой и сердечной манерой пения. Он прихрамывал, поэтому ходил с тросточкой, и обладал весьма широкой в обхвате талией. Брауни держался безукоризненно вежливо, но под этой маской скрывал ожесточение: многие годы он приспосабливался ко вкусам белой аудитории, и это не прошло даром Сонни, слепой от рождения гений губной гармошки, играл сельские блюзы. Он был настолько мягок и уважителен со всеми, что было трудно определить, что же он действительно думает по тому или иному поводу (черные очки еще больше усложняли задачу). Я обнаружил, что вне сцены Брауни и Сонни относились друг к другу с пылкой неприязнью. Но они были едины в том, что по причине какой-то старинной распри не хотели иметь никакого дела с Реверенд Гэри.

Реверенд Гэри тоже был слепым и тоже уроженцем Южной Каролины. Его суровая личность сформировалась в период между двумя мировыми войнами на проселочных дорогах деревенского Юга — в те годы он был разъездным проповедником В пятидесятых племянник перевез его в Бронкс, где небольшая группа ревностных поклонников открыла его необычайное умение играть перебором в стиле рэгтайм, уже долгое время позабытом Поколения белых гитаристов брали у Гэри уроки, взамен зачастую устраивая для своего учителя выступления на публике. Они забирали его из съемной квартиры в Бронксе и доводили прямо до сцены, попутно следя за тем, чтобы он поел и оделся подобающим образом.

Гэри был человеком с отталкивающей внешностью и странными привычками. Его подбородок был покрыт седой щетиной; он ходил в сильно поношенной шляпе и помятом черном костюме. Темные очки часто съезжали с носа, открывая белесые незрячие глаза, В первое же утро во время завтрака он привел в ужас Розетту и ее мужа и менеджера Рассела Дрожащей рукой Гэри схватил кусок яичницы-глазуньи, поднял его над своей запрокинутой головой (желток в это время тоненькими струйками потек спереди по его рубашке) и отправил в рот. Пока он жевал, края обвисших кусков белого растопленного сала торчали наружу.

Задача вычистить рубашку Гэри была возложена на Тома Хоскинса. Том был двадцатипятилетним обаятельным южанином, который за год до того, словно заправский детектив, разыскал Миссисипи Джона Херта[52] в городке Авалон. Том прослушивал его пластинки на 78 оборотов снова и снова, до тех пор, пока не разобрал слова, косвенным образом указывающие на поселение в южной Дельте[53]. Там Хоскинс и нашел Херта сидящим на ступеньках своего крыльца, на том самом месте, где тридцатью пятью годами ранее его обнаружил скаут из Paramount Records. Так как Херт не смог принять участие в турне по состоянию здоровья, Том согласился помочь мне с другими музыкантами. Оказалось, что присматривать за Гэри — это работа, занимающая все время дня и ночи.