— Прошу прощения, я думал…. - замялся мужчина, поправляя очки. Кто ж разберётся в семейных дебрях этой знати?! — Просто вы так похожи с герром Феликсом.

— У нас с ним один отец, а Лоренца — моя мачеха. Так что там с болезнью? Насколько всё серьёзно?

— Мы пришли, — ответил доктор, останавливаясь напротив одной из дверей длинного коридора.

Мягкий ковёр под ногами, картины на стенах — взгляд Ника цеплял эти подробности только чтобы не думать о причине его приезда сюда, которая находилась по ту сторону двери.

— Прежде чем вы войдёте, я должен вас предупредить, что фрау Лоренца не совсем осознаёт происходящее вокруг, путается в закоулках памяти. И не знает, что её сын погиб — мы просто не смогли ей сказать об этом.

— То есть по-вашему это следует сделать мне?!

Доктор укоризненно посмотрел на возмущённого мужчину и спокойно покачал головой:

— Не обязательно. Я думаю такой шок фрау Лоренце будет сложно пережить.

— Но как ей объяснить моё присутствие? Уж меня то она точно не ожидает увидеть и вы даже не представляете как её это огорчит.

— Я не знаю, какие вас связывают взаимоотношения, но поверьте, всё может измениться. Действуйте по обстоятельствам, а я буду находиться рядом. В любом случае сегодня её праздник и она будет рада посетителям.

Доктор коротко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл её. Ник шагнул вслед за ним и попал в комфортабельный номер. Судя по всему это была гостиная, из которой выходили двери ещё в несколько помещений: ванную и спальную комнаты. Светлые обои, мягкий диван, много цветов и сгорбленная тоненькая фигура, стоящая у окна.

Ник замер, не в силах поверить своим глазам: он не узнал своей мачехи, своего давнего неприятеля в этой постаревшей растерянно смотрящей на него женщине. Где прямая гордая осанка? Где решительный вызывающий взгляд? Он не мог вымолвить ни слова, а букет в руке налился тяжестью и, казалось, весил втрое больше обычного. Ничего… в ней не было ничего от той Лоренцы, которую он знал…

… День рождения графини как всегда отмечали с размахом, тем более юбилей. К дому подъезжали десятки автомобилей, из которых выходили красиво одетые мужчины и женщины. Все приглашённые занимали заметное место в обществе: аристократы, политики и другие знаменитости. Внизу уже слышались звуки музыки и негромкий гул голосов.

Ник с Феликсом смотрели на всё это из окна детской и наперебой обсуждали, какие развлечения и угощения приготовили для гостей. Феликс уже оделся в праздничный наряд, состоящий из белой рубашки и брюк. Никлас с нетерпением ждал, когда ему принесут что-то похожее. Ему было практически семь лет и последние пол года после смерти матери он жил в новой для себя семье. Мальчик притоптывал от нетерпения, так хотелось ему присоединиться к веселью, ведь на таких больших и богатых вечеринках он не бывал никогда.

Вдруг дверь в комнату Феликса отворилась и вошла Лоренца, одетая в новое платье со шлейфом и блистающая бриллиантовым гарнитуром, который подарил ей с утра супруг. Высокая причёска волосок к волоску, умелый макияж и натянутая улыбка довершали образ утончённой аристократки.

— Феликс ты готов, дорогой? Пора спускаться к гостям.

Взяла сына за руку и направилась к выходу. Никлас растерянно смотрел им в спину, не зная, что делать: пойти вслед за ними или остаться на месте? Почему ему ничего не сказали? И где его нарядный костюм?

Видимо почувствовав его взгляд Феликс оглянулся и обратился к своей матери:

— Мам, а как же Ник?

Брови Лоренцы гневно сомкнулись и взгляд, полный ненависти окатил мальчика с ног до головы, так, что он невольно вздрогнул, вспомнив ведьму из страшной сказки.

— Этому мальчику не место за семейным столом.

— Нет, он мой брат! — заупрямился Феликс топая ногой. — Я не пойду без него!

— Ты слишком мал, дорогой, чтобы принимать подобные решения. Мне скандал на празднике ни к чему. Ты даже не представляешь насколько злые людские языки. Им только дай повод для сплетен.

Лоренца легонько вытолкнула сына за дверь, обернулась к пасынку, награждая его злым предупреждающим взглядом, и процедила сквозь зубы:

— А ты марш в свою комнату и чтобы до завтра я тебя не видела, ублюдок!

В первый раз она позволила себе подобную грубость, но, к сожалению, не в последний. В тот вечер Ник тихо плакал в своей богато обставленной, но такой холодной, полной одиночества комнате, слушая, как веселятся гости, и понимая, что никогда не будет на равных правах в этой семье. Он ненавидел мачеху за чёрствое сердце, в котором ему не нашлось места, и отца за малодушие и нежелание идти на конфликт с супругой из-за собственного сына…

Маленький мальчик давно вырос, а обида, как оказалось, осталась и жила долгие годы в его душе. И сейчас, когда он снова встретился с ненавидящей его женщиной лицом к лицу, то почувствовал как заворочались внутри неприятные воспоминания и желание сделать отсюда ноги стало навязчивым.

В то время как он изображал статую женщина обернулась и не твёрдой походкой направилась к нему. Растерянный чуть подслеповатый взгляд блуждал по его лицу, а трясущаяся рука поднялась вперёд в желании прикоснуться к нему.

— Боже мой, сынок, тебя так долго не было! Феликс, дорогой мой!

И обняла его, расплакавшись от переполнявших её чувств. Беззащитная и в тоже время счастливая в своём забытье.

Никлас окаменел и из ослабевших рук выпал букет цветов, наполняя воздух одуряюще приторным запахом сладкой горечи.

Ник хохотал и никак не мог остановиться, так что слёзы выступили из глаз и болели от напряжения скулы. В последнее время он всё чаще зависал в подобном состоянии и это вызывало определённые опасения за его психику. Он всегда подозревал, что судьба к нему предвзята, но чтобы настолько?! Её игра заставляла испытывать всё новые грани отчаяния, которым не было ни конца ни края.

Такого опустошения он не чувствовал никогда раньше, даже когда был изгнан из отцовского дома после "попытки изнасилования" Ханны. Как в тумане прошёл его визит к Лоренце, где ему пришлось терпеливо сидеть рядом с ней на диване и слушать её сумасшедшие истории. Ему казалось, что он потратил все свои нервы, пытаясь держать лицо перед врачом, иначе почему же сейчас истерика набирала обороты?

— Всё-всё Ник, успокойся, — раздался рядом голос Дака и бутылка виски из трясущейся руки друга перекочевала к нему. — Ты уже достаточно выпил и тебе пора баиньки.

Никлас перевёл расфокусированный взгляд на своего приятеля и пьяно улыбнулся:

— Неееет, ты не понимаешь! Ты даже не представляяяяешь, как мне хочется ей отомстить! Так просто сказать ей, что я — не он… ик… и фффсё!..

Тут же задумчиво нахмурил светлые брови и пробормотал:

— Вот только кто я после этого буду, аааа? Нет, ты видел, в кого она превратилась? Из ведьмы в жалкую больную старууууху… А ведь ей всего… Сколько? Шестьдесяяяяят!