Он попятился назад и, если бы привидение продолжило движение в его сторону, через мгновение наверняка бросился бы наутёк. Даже невзирая на внезапно появившуюся слабость и дрожь в коленях, да и во всём теле. Но фигура в белом одеянии, – Сергей не сомневался, что это саван, – вдруг остановилась и замерла, точно в раздумье, чуть склонив голову и уронив руки вдоль туловища. Казалось, она не заметила стоявшего напротив неё, в двух десятках шагов, оторопелого, не смевшего дохнуть Сергея, единственное живое существо среди покоившихся вокруг тысяч мертвецов, который, правда, в этот момент был так бледен и недвижим, что сам вполне мог сойти за покойника. Или, заметив, не обратила на него никакого внимания, всецело занятая своими замогильными думами. Или же, как предположил Сергей, она в самом деле была слепа и не могла видеть предметы, явления и обитателей этого, уже чуждого ей мира живых, в котором она неведомо по какой причине и для какой цели очутилась.

Чего нельзя было сказать об Сергее. Его зрение, и без того превосходное, казалось, обострилось в эти мгновения до предела. Он понимал, что его взору предстало что-то невероятное, немыслимое, невообразимое, выходящее за пределы понимания и здравого смысла, в который он верил так твёрдо, истово и безапелляционно. То, что он видел, отменяло, ломало до основания, не оставляло камня на камне от всего, во что он свято верил, в чём не сомневался ни секунды, что составляло основу его плосковатого, но по-своему весьма цельного и стройного мировоззрения. А потому он, потрясённый и недоумевающий, не зная, что ему думать об этом и как вести себя, дрожа мелкой дрожью и стуча зубами от сковавшего его ледяного страха, пристально, не отрываясь и не мигая, смотрел на стоявшую невдалеке белую фигуру, озарённую лунным сиянием и различимую достаточно отчётливо и ясно. И чувствовал при этом, как внутри у него всё холодеет, как дрожь бьёт его всё сильнее, как мысли в голове мешаются, а сама она идёт кругом. Ему казалось, что он близок к обмороку.

Не исключено, что он действительно лишился бы чувств, если бы в следующий миг произошло что-нибудь ещё более шокирующее и жуткое, чего он ожидал каждую секунду. Однако ничего такого, на его счастье, не случилось. Очнувшись от своей задумчивости, женщина в белом повернула направо и вошла в одну из оград. Сознательно ли она это сделала, направлялась ли она именно в эту ограду, движимая какими-то своими соображениями, или же завернула туда случайно, не преследуя никакой определённой цели, Сергей не знал и знать не хотел, это интересовало его меньше всего. Увидев, что привидение – или что там это было на самом деле – проигнорировало его, повернуло в другую сторону и исчезло с его глаз, он с усилием перевёл дух, оторвал оцепенелый взгляд от той точки, к которой он был прикован, и попытался пошевелиться. Это удалось ему не ахти как, собственное тело слушалось его неохотно, будто охваченное тяжёлым, мертвящим сном. Но всё же хоть немного подчинялось ему. В достаточной мере для того, чтобы хоть неспешно, хоть шажком убраться из этого проклятого места, где творилось такое, что он и вообразить себе не мог, что не укладывалось в его мозгу, что грозило свести его с ума.

Едва преодолев овладевшую им под влиянием пережитого шока одеревенелость, Сергей повернулся и, чуть пошатываясь, будто пьяный, и с трудом переставляя ослабевшие, подгибавшиеся в коленях ноги, направился по тропинке в сторону, противоположную той, где находилась белая фигура. Но, сделав несколько нетвёрдых шагов, вдруг остановился, словно объятый внезапным сомнением. А затем, после некоторого колебания, обернулся и опять посмотрел туда, где скрылась женщина в белом одеянии, принятая им за привидение. Неожиданное соображение осенило его: а привидение ли это? С чего он это, собственно, взял? Откуда явилась ему эта дикая, нелепая мысль? Хотя понятно, конечно, с чего. Он просто испугался! А у страха, как известно, глаза велики. Чего только не вообразишь и не нафантазируешь себе, когда душа уходит в пятки. К тому же сама окружающая обстановка как нельзя лучше способствует этому. Одиночество, ночь, кладбище, неисчислимое скопище надгробий, осенённых мертвенным лунным светом, и, наконец, странная призрачная фигура, расхаживающая среди могил в такое неурочное время, совсем не подходящее для одиноких прогулок. В такой ситуации кто угодно струхнул бы. Тут и обделаться недолго, чего уж греха таить. Кстати, у него до этого всё-таки не дошло, что не без удовлетворения отметил Сергей.

По мере того как проходил первоначальный испуг и Сергей, как это и было обычно свойственно ему, начинал рассуждать более трезво и взвешенно, страх, ненадолго овладевший им, стал понемногу рассеиваться и сменяться любопытством. Если кто-то бродит ночью по кладбищу, – размышлял он, вглядываясь в росшие неподалёку невысокие заросли, за которыми скрылась таинственная незнакомка, – это совершенно не обязательно должно быть привидение. Он и сам вот совершенно случайно задержался тут до полуночи, но это ж не значит, что он призрак! Всякое бывает в жизни, и не в таких ещё местах оказываются люди по ночам. Сергей ухмыльнулся при этой мысли, припомнив некоторые случаи из собственной жизни, причём совсем недалёкие по времени.

А раз так, продолжал он свои умозаключения, то и увиденная им женщина, – или, скорее всего, судя по фигуре, девушка, – вовсе не пришелец с того света, а самый обыкновенный человек, почему-то решивший избрать для прогулки такое не совсем обычное время и место. Ну что ж, вероятно, у неё имеются на то свои причины. И почему бы ему не выяснить, что это за причины? Как говорится, чем чёрт не шутит.

Эта мысль, ни с того ни с сего, будто из ниоткуда, пришедшая ему в голову, показалась ему настолько неожиданной и дерзкой, что он поначалу отверг её. Но затем призадумался, и чем дольше думал, тем менее необычной и абсурдной находил её. А почему бы и нет? Почему бы, в самом деле, не попробовать? – решил он наконец, упрямо мотнув головой и ещё пристальнее воззрившись в тёмный куст, скрывший в своей тени женщину-призрак. Он, разумеется, совсем не был романтиком – ещё чего не хватало! – но знакомство с девушкой на кладбище, в полночь, при бледном, сумеречном сиянии полной луны, – в этом всё же что-то есть. Непривычное, экстравагантное, будоражащее воображение, даже немного возбуждающее. Таких знакомств в его богатой и разнообразной практике отношений с противоположным полом ещё не было. Ну так должно быть!

Произнеся это про себя