Часа через два она оторвалась от книги и долго с недоумениемсмотрела на часы, медленно осознавая, что уже совсем скоро зазвенит будильник инадо будет собираться на службу. Волевым порядком протянула руку выключитьлампочку – и вдруг поняла, что до смерти хочет туда, в Беловодье, в дивныйкрай, где нет лживых законов и телефонного права, христопродавца Панафидина и«краснухи». Где люди – ну это уж совсем фантастика – действительно люди. Где,может быть, гуляют под звенящими соснами Сашка и Глеб… Вот бы туда свалить. Безоглядки и навсегда.

– Пойдёшь со мной, Тишенька?

«Конечно пойду, – ответил кот. И выпустил когти, словнопроверяя перед дорогой. – А как же иначе. Когда в путь, хозяйка?»

– Трусы можете оставить. – Песцов указал визитёршена застланную свежей простынкой кушетку. – Прошу. На спину и руки вдольтела.

Массажный кабинет был оформлен в восточном стиле.Вьетнамские бамбуковые циновки, настенные свитки с иероглифами, на столике –благоухающая курильница. Только сам доктор не вписывался в интерьер: откровеннославянской наружности и вдобавок рыжебородый. Вот он с хрустом размял пальцы,потряс кистями и вдумчиво приступил к процессу.

– Так-с, – бормотал он, – ну-ка, ну-ка, чтотут у нас…

На самом деле «тут», в смысле на кушетке, ничего особострашного и даже удивительного не наблюдалось. Вполне обыкновенная дама: где-топод сороковник, двое детей, вялый муж, угасающие мечты. Небольшой сколиоз,яичники, желудок, лёгкая эрозия, правая почка… А вот шею надо несомненноправить, и копчик явно нехорош, видимо, падала в детстве. Ну что, жить будет…

Попадая в этот кабинет, пациенты, как правило, принималисьсбивчиво пересказывать Песцову историю своих болячек, начиная с детского сада(если не с дедушек-бабушек, наградивших наследственностью). И даже привычнообижались, когда он, не слушая, отправлял за ширму раздеваться и сразу загонялна кушетку. Дескать, ещё один равнодушный костоправ, которому лишь бы денегслупить! Зато потом, когда всё кончалось, впадали в лёгкое обалдение ипорывались заплатить сверх прейскуранта…

…С диагностикой было покончено, пальцы перестали впитыватьинформацию и налились силой, а пациентка превратилась в комок податливой глины.Руки массажиста принялись вымешивать и лепить эту глину, оживляя засохшее,убирая всё лишнее и ненужное, сглаживая неровности, колючие углы, возвращаястрадающее к гармонии… Нет, Песцов не то чтобы так уж терзал и мучил доверчивораспростёртое перед ним тело, – знаете, когда наделённый юмором пациент,кряхтя и повизгивая, чтобы не заорать в голос, обещает «всё рассказать». Ондействовал на каком-то другом, более глубоком и тонком уровне, с трудомподдающемся словесному описанию. Спроси его самого, как всё этоработало, – не ответил бы, промолчал, пожал бы недоумённо плечами. Нупочему, блин, вода мокрая, а огонь обжигает?

Да и не был Семён Богданович специалистом по вербализации иотточенным формулировкам. У него была совсем другая работа…

…Наконец вчерне, в первом приближении дело было сделано.Глиняному кому ещё далеко было до совершенств Галатеи, но Пигмалионов уже исейчас нашлось бы хоть отбавляй.

Вот женщина нерешительно приподнялась, вопросительнопосмотрела на Песцова… И вдруг, удивительно мило и целомудренно покраснев,жестом древнегреческой статуи прикрыла рукой грудь.

– Ой, – сказала она, нашаривая тапочки. –Даже не верится. Совсем ничего не болит…

– Это для начала. Элементарное ощущение здорового тела.А то ли ещё может быть… – таинственно улыбнулся Песцов. – Надумаетепродолжать, записывайтесь. До свидания.

Ну вот нравилось ему иногда загадочности подпустить.Особенно когда всё получалось, как сегодня, действительно хорошо.

Оставив женщину одеваться за матерчатой перегородкой скитайскими драконами, он вышел в предбанник, где сидела его секретарша ВераДмитриевна.

– Ну что? Последняя?

– Угу, Семён Богданович, последняя, – кивнула та иподняла смышлёные, со вкусом накрашенные глаза. – На завтра записаносемеро, первый в десять тридцать.

Она была влюблена в Песцова, влюблена совсем непо-современному – тихо, заботливо и безнадёжно, и Песцов, естественно, обо всёмдавно догадался, но упорно делал вид, будто ни о чём отнюдь не подозревал. Укаждого свои заморочки, и его личная придурь гласила: либо бизнес, либо амуры.Баб на расстоянии прямой видимости – пруд пруди, а секретарш, как ВераДмитриевна, – раз, два и обчёлся. Начни он с ней крутить, как закатит онаему любовный скандал, как сбежит, – где прикажете ещё такую искать?..

– Очень хорошо. – Песцов кивнул, принял дневнуювыручку, честно поделился с помощницей. – Ну что, пойду я, пожалуй.Закроешь?

– Закрою, – вздохнула та. – Не впервой.

«Ну нет бы предложил подвезти, – расслышалСемён. – Хоть до метро. Хоть куда-нибудь. Хоть на край света…»

Чувствуя себя выставочным экземпляром бревна, Семён кивнулВерочке – и через минуту, уже в свитере, кожаной куртке и таких же штанах,сбежал по ступенькам на улицу.

Вывеска у него за спиной приглашала всех желающих вспортивный центр «Кипарис» на фитнес, оздоровительную гимнастику и массаж.

Мог ли думать Песцов, что закрывает за собой эту дверь всамый последний раз!

Апрельский вечер встретил его не особенно ласково. В Питерехотя и есть Курортный район (где, собственно, «Кипарис» и располагался), но вцелом климат у нас далёк от курортного. Ни тебе, как в это время в Европе,зелёной травы по лодыжку, клумб с крокусами и тихих закатов над цветущимивиноградниками. Апрель у нас – это ветер, сырость и не вполне растаявшиесугробы. Быстренько захочешь в тепло, к камину, да чтобы в руки кружечку кофе,желательно с коньяком…

Ёжась на ветру, Песцов забрался в свой «Мерседес», включилотопление и покатил привычным маршрутом в знакомый уют «Русского двора».Правда, не за эфемерными калориями кофе и коньяка – за поздним, честнозаработанным обедом.

«Может, селёдку по-архиерейски? – размышлял он, минуяКПП в Ольгино. – Да ну её, в прошлый раз еле отпился потом. Лучше я сразууху курячью. Сборную, с затирухой, по-сатрапски…»

Меню любимого заведения он знал наизусть.

Между тем указатель забортной температуры спустился к минуспяти, корочка на асфальте заметно поблёскивала под фарами, грозя автомобилистамбедой. «Мерсу», впрочем, погодные ужасы были тьфу – шёл себе верным курсом, непоскальзываясь и не вихляя, тем более что Песцов не стал торопиться и в летнююрезину его ещё не переобул…

Увы, не у всех, ехавших в этот поздний час по улицеСавушкина, машины были настолько же хороши и надёжны. Песцов даже не особенноудивился, когда, стоя на светофоре, увидел в зеркальце красную «девятку»,сорвавшуюся на юз и медленно дрейфовавшую по ледяному катку. Беспомощная машинаскользила, точно обмылок по банному полу…