Но самое забавное то, что в целом мы с Дарой действительно похожи. И все же, если она выглядит утонченной, стройной и симпатичной, я смотрюсь тяжеловато и плоско. Наши волосы имеют одинаковый неопределенный коричневатый цвет, но ее сейчас выкрашены в угольно-черный (как у Клеопатры, так она считает), а до этого были уже платиновыми, рыжими и даже – совсем недолго – фиолетовыми. У нас одинаковые ореховые глаза, широко расставленные. Одинаковые носы, хотя мой немного искривлен в том месте, куда Паркер зарядил мне мячом в третьем классе. На самом деле я немного выше, чем Дара, но догадаться об этом невозможно. Сейчас она в сапогах на умопомрачительной платформе и в просвечивающем платье, демонстрирующем контуры ее нижнего белья. Плюс колготки в черно-белую полоску, которые на ком-то другом смотрелись бы по-идиотски. А на мне то же, что я всегда надеваю на танцы в День Отцов-основателей: топ, узкие джинсы и удобные ботинки.

Вот главное, что можно сказать о нас с Дарой: мы одинаковые и в то же время – совершенно непохожие. Как солнце и луна, настоящая звезда и звезда морская: имеющие общие черты, конечно, но одновременно целиком и полностью разные. И светит всегда именно Дара.

– Ты такая красивая, – говорит Дара, потягиваясь. На краю раковины начинает вибрировать ее телефон и прежде, чем умолкнуть, делает пол-оборота по направлению к стакану с зубными щетками. – Ари, скажи?

– Красивая, – подтверждает Ариана, не поднимая глаз.

У нее длинные и волнистые светлые волосы и телосложение, как из рекламы средства для умывания «Швейцарские Альпы», из-за чего ее колечки в носу и в языке и небольшая сережка под левой бровью кажутся неуместными. Она примостилась на краю ванны и потягивает теплую водку с апельсиновым соком. Делает глоток и выразительно крякает.

– Слишком крепкая? – спрашивает Дара, изображая невинность. Телефон снова начинает звонить, и она быстро дает отбой.

– Нет, в самый раз, – саркастически отвечает Ариана и делает еще один глоток, – мне как раз пришла идея сжечь, на хрен, свои гланды. Кому они нужны?

– Всегда пожалуйста, – отвечает Дара и тянется за стаканом. Сделав большой глоток, она передает его мне.

– Нет, спасибо, – говорю я, – пожалуй, поберегу свои гланды.

– Ну давай же. – Дара обнимает меня за плечо. На каблуках она даже выше моих 5,7 дюйма. – Сегодня же День Отцов-основателей.

Ариана поднимается, чтобы забрать стаканчик. Ей приходится прокладывать путь среди разбросанных по полу ванной лифчиков, платьев и топов, которые были отвергнуты в процессе выбора нарядов.

– День Отцов-основателей, – повторяет она, подражая голосу нашего директора. Мистер О’Генри не только наблюдает за танцами каждый год, но и принимает участие в отстойной исторической реконструкции битвы при Монумент Хил, после которой первые британские поселенцы провозгласили всю территорию к западу от Саскавачи частью Британской империи. Мне кажется, это немного политически неэтично, каждый год изображать расправу над индейским племенем чероки, ну да ладно. – Самый важный день в году, крупнейшая веха в нашей истории, – заканчивает Ариана, подняв в воздух свой стаканчик.

– Послушайте, послушайте, – говорит Дара, делая вид, что пьет из фужера, оттопыривая мизинец.

– Надо было им назвать этот праздник Днем Полной Жопы, – говорит Ариана своим нормальным голосом.

– Не звучит, – отвечаю я, и Дара хихикает.

Триста лет назад колонизаторы-первопроходцы искали реку Гудзон и решили, что нашли ее, но вместо этого по незнанию осели на берегах Саскавачи и основали город, который позднее стал Сомервиллем, в пяти сотнях миль от своего первоначального пункта назначения. В какой-то момент они, должно быть, осознали свою ошибку, но уже пустили корни слишком глубоко, чтобы что-то менять. Здесь скрыта одна метафора. В этом и заключается вся наша жизнь: в конце концов ты оказываешься вовсе не там, куда направлялся, и нужно научиться радоваться тому, что имеешь.

– Арон с катушек съедет, когда увидит тебя, – говорит Дара. У нее есть необъяснимая способность выдергивать мысли из моей головы и заканчивать их, словно она распускает какой-то невидимый свитер. – Один взгляд на тебя, и он напрочь забудет про свою секту.

Ариана прыскает.

– В последний раз говорю, – начинаю я, – Арон не состоит ни в какой секте.

С тех пор как Арон был выбран на роль Иисуса в нашей рождественской пьесе (в первом классе), Дара уверена, что он религиозный фанатик и поклялся хранить девственность до свадьбы. Это убеждение в ее голове подкрепляется еще и тем фактом, что мы вместе уже два месяца, но так и не продвинулись дальше «второй базы».

Думаю, ей даже не приходило в голову, что проблема может быть во мне.

Когда я думаю о нем, о его длинных темных волосах, о том, как от него всегда немного пахнет жареным миндалем, даже после игры в баскетбол, что-то сжимается у меня в животе, наполовину больно, наполовину приятно. Я люблю Арона. Люблю.

Просто недостаточно сильно.

Мобильник Дары снова начинает вибрировать. На этот раз она хватает его и со вздохом убирает в маленькую сумочку с рисунком крошечных черепов.

– Это тот парень, который… – начинает Ариана, но Дара быстро шикает на нее.

– Что? – Я оборачиваюсь к сестре, чтобы развеять внезапно возникшие подозрения. – Что за большой секрет?

– Ничего, – отвечает она, бросая на Ариану суровый взгляд.

А потом оборачивается ко мне, улыбаясь. Такая красивая. Девушка, которой хочешь верить, за которой хочешь следовать. Девушка, в которую хочешь влюбиться.

– Пошли, – говорит она, стискивая мою руку до боли в пальцах, – Паркер ждет.

Внизу Дара заставляет меня помочь Ариане прикончить последние пару глотков ее коктейля, отвратительно теплого и полного мякоти, зато, по крайней мере, в груди у меня разливается тепло и настроение улучшается.

Затем Дара открывает маленькую металлическую коробочку и достает оттуда круглую белую таблетку. Мгновенно мое хорошее настроение исчезает.

– Хочешь? – спрашивает она, поворачиваясь ко мне.

– Что это такое? – спрашиваю я, хотя Ариана тоже протягивает руку за таблеткой.

Дара закатывает глаза.

– Мятные пастилки, глупышка.

Она показывает мне язык, и я вижу, как на нем медленно тает мятное драже.

– И поверь, тебе они тоже нужны.

– Да, точно, – соглашаюсь я, но руку не протягиваю. Приятное тепло возвращается.

Дара, Паркер и я всегда вместе ходили на День Отцов-основателей. Даже в средней школе, когда вместо танцев ставят кучу каких-то странных сценок. В последние несколько лет за нами увязывалась и Ариана.

Ну и что с того, если между Паркером и Дарой теперь что-то есть? Что с того, что я стала третьим лишним? Что с того, что мы с Паркером ни разу не разговаривали по-настоящему с тех пор, как они начали встречаться? Что с того, что мой друг, кажется, напрочь забыл о моем существовании?