— Что?

— Ты вольна распоряжаться только ежемесячной суммой содержания, и не более того. На любые крупные траты необходимо согласие опекуна, а я его не дам.

— Но почему?

— Потому что это неразумно.

Да что ж такое-то! Я с трудом сдержала рвущиеся с языка ругательства.

— И какова сумма моего содержания? — постаравшись взять себя в руки, невинно поинтересовалась у опекуна.

— Двести ронов, — ответил тот, и поднялся из-за стола.

На идеально отглаженном костюме не осталось ни одного залома, ни единой складочки. Темно-синее, почти черное сукно плотно облегало прямые плечи и ровную спину, длинный ряд застегнутых пуговиц придавал сюртуку форменный вид.

— Тебе пора отдыхать, — сухо произнес Давенпорт.

Он подошел ко мне, взялся за спинку кресла и покатил его к дверям.

— Но мы не договорили!

— Разговор окончен, Изабелла, — твердо произнес опекун и выкатил кресло в коридор. — И возвращаться к нему мы не будем.

— Получается, мое мнение ничего не значит? — тихо спросила я, хотя больше всего на свете мне хотелось громко выругаться и послать Давенпорта по известному каждому русскому человеку маршруту.

— Белла, ты слишком юна и неопытна, и совсем не представляешь тягот жизни, — голос опекуна зазвучал чуть мягче. — Поверь, я знаю, что для тебя будет лучше.

Ну-ну. Значит, сиди, девочка, и не рыпайся, взрослый дядя все за тебя решит. Что ж, это он зря. Я не Белла. И не собираюсь покорно подчиняться чужой воле.

— Сколько мне осталось до совершеннолетия?

Я сжала подлокотники кресла, уговаривая себя не заводиться.

— Три года.

— Так долго?!

Я все-таки выругалась на великом и могучем. Да что ж такое-то! Столько я точно не выдержу!

— Что ты сказала? — переспросил Давенпорт и остановился.

— Не обращайте внимания. Старый диалект. Скажите, а сколько мне сейчас?

— Ты действительно не помнишь? — в глазах опекуна мелькнуло сомнение. — Месяц назад исполнилось семнадцать.

Кошмар. Совсем ребенок. Глупый, как думает Давенпорт, и капризный ребенок. И что теперь делать? При всем желании мне не удастся долго притворяться юной наивной девочкой. Да у меня уже не получается. Что ни слово — то прокол, что ни попытка пообщаться с местными — то сплошные подозрения с их стороны. Но что делать, если мы с Беллой такие разные? Да я даже в ее возрасте не была наивным тепличным цветочком. Жизнь с тетей Фимой заставила меня рано повзрослеть, и взять на себя обязанности по устройству нашей жизни. Тетушка была очень доброй, но совершенно не практичной. Могла накупить на последние деньги экзотических фруктов или икры, а то и торт какой-нибудь дорогущий прихватить. «Мне так хотелось тебя порадовать», — расстроенно говорила она, когда оказывалось, что до ее зарплаты осталась еще неделя, а деньги уже закончились. Так что в четырнадцать лет я забрала у тети Фимы «бразды правления», и сама вела наш бюджет. А в пятнадцать уже обшивала знакомых, с легкостью освоив пылившуюся в шкафу швейную машинку. «Хорошо, что ты такая практичная, Диночка, — вздыхала тетя Фима. — Я бы без тебя точно пропала». И при этом она забывала о том, что без нее пропала бы я. Не знаю, что со мной было бы, не появись тетя Фима в Томске.

Впрочем, сейчас об этом лучше не думать, а то я расклеюсь. А мне нужно быть собранной и спокойной, как никогда. Но как прикажете быть спокойной, когда тут такое творится?

— Ужас какой-то, — расстроенно прошептала я, но Давенпорт услышал.

— И что тебя так опечалило? — холодно уточнил он.

— Да так, ничего.

Мне не хотелось говорить о своих чувствах. Нет, я понимала, что Белла молода, но семнадцать… Это уже совсем ни в какие ворота. Я думала, ей хотя бы восемнадцать есть. Или девятнадцать. А тут — ребенок. Теперь понятно, почему Давенпорт так ко мне относится.

— Я хочу подняться к себе.

Я посмотрела на опекуна Изабеллы. В его глазах застыло выражение, которое мне совсем не понравилось. Казалось, Давенпорт чем-то озадачен.

— Я помогу, — спустя пару секунд сказал он, и его взгляд снова стал непроницаемым.

— Не нужно. Спасибо, что уделили мне время, но я не хочу вас задерживать.

Я вскинула голову и нажала на рычажок, направляя кресло в сторону лестницы. Внутри бурлило возмущение, и я боялась, что еще немного — и оно прорвется наружу.

— Белла, ты уверена, что с тобой все в порядке? — не отставал Давенпорт.

Он шел следом, и я никак не могла избавиться от его присутствия. А хотелось.

— Да, благодарю, не беспокойтесь.

Не знаю, откуда в моей памяти всплыли нужные вежливые выражения, но появились они весьма своевременно. Не иначе, злость помогла.

Я еще раз нажала на рычажок, под креслом поплыли ступени лестницы, и опекун, наконец, отстал. Он взялся за перила, собираясь подняться следом, но в последний момент передумал.

— Завтра утром я зайду, — донеслись до меня его слова.

— Не нужно. Не тратьте на меня свое драгоценное время.

Разумеется, мне хотелось сказать все это совсем другими словами, но толку с того? Разве это что-то изменит? Нет. Только вызовет ненужные подозрения. Ох, как же мне не хватало знаний об этом мире, и о том, какой была Изабелла Бернстоф! И ведь спросить толком не у кого. Половина слуг меня боится, вторая половина тут же побежит доносить опекуну. Может, попробовать поговорить с Розой? Она не показалась мне излишне пугливой.

— До свидания, лорд Давенпорт, — оказавшись на площадке между пролетами, обернулась к опекуну. — Хорошего вам дня.

И это были последние вежливые слова, которые я сумела из себя выдавить. Стоило оказаться в комнате, как я скинула с плеч надоевшую шаль и минут пять от души рассказывала, где я видела заботу опекуна, и его самого в придачу.

И только выговорившись, сумела успокоиться и подумать, что делать дальше. А потом спустилась вниз, в библиотеку, осмотрелась, выбрала несколько книг по истории Дартштейна, и вернулась к себе.

— Ну-ка, посмотрим, — пробормотала, открывая первый том. — Куда именно закинула меня судьба? Надеюсь, тут найдутся нужные ответы.

***

Что ж, чутье не подвело. В трех толстых красочных фолиантах, которые я выбрала из множества других, было все, что мне хотелось узнать о новой родине. И даже больше.

Листы мелькали один за другим, факты откладывались в голове, привычно разделяясь на важные и не очень, и устройство нового мира переставало быть тайной, выстраиваясь в четкую схему. И чем больше я погружалась в историю страны, тем больше земных аналогий у меня возникало. Дарт-Остенская империя чем-то напоминала Австро-Венгерскую. Помню, в школе я увлекалась историей дореволюционной России, и неплохо разбиралась в мировых событиях тех времен. Так вот, история Дартштейна очень походила на аналогичную земную. В империю входили несколько бывших независимых королевств: Дартштейн, Кроненгауд, Остенбрюге, Уждоль и Вакария. Артакия, в которой жили оборотни, формально тоже принадлежала империи, но там действовали собственные законы и правила. Видимо, волки сумели отстоять свою независимость от власти императора. Да-да, у них тут и император имелся, и канцлер, и Совет. Вот только магия… В жизни дартов ей отводилась главная роль.