– Езжай домой, Катерина. Завтра поговорим. Дел много. НадоГордеева с Андреевым в командировку отправлять, за “свежачком”. – Так ониназывали только что собранные факты. – Им нужно направление, в котором онибудут рыть. Нужно как-то к этой Юлии подъехать, чтобы она с нами делиласьинформацией и чтобы до Кольцова хоть что-то доходило из того, что мы придумаем.

– И неплохо, чтобы он знал, что это мы придумали. – Онапомолчала, всматриваясь в его лицо. – Что с тобой, Олег? Что-нибудь оченьскверное стряслось? Расскажи, я умная. Я что-нибудь посоветую.

– Все мое скверное ты знаешь, Катька. – Он улыбнулся. –Советуй, если можешь.

– Все продолжается? – спросила она тихо. – Ничего неменяется?

– Все усугубляется. А у меня сын. Целый день дома черт знаетс какой нянькой. То есть нянька-то нормальная, но я не знаю, сможет она егозащитить, если что… И от кого защищать? От матери? И я давно уже должен ехать,а вот стою и не знаю, что я там застану…

Они помолчали, и Приходченко закурил. Катерина горячо иостро сочувствовала ему и не знала, какими словами это можно выразить. Да и чтослова?! Помочь бы, да нечем…

– Привози его на выходные к нам, в Немчиновку, – предложилаона, зная, что это ничего не изменит. – Мама пироги будет печь. Места – сколькохочешь…

– Спасибо, Кать. – Он улыбнулся, стряхивая пепел в кофейнуючашку секретарши Ирочки. – Может, и приедем, если что… А сейчас давай домой.Давай-давай! Как вы мне все надоели…

– Уезжаю, Олеженька! – Она решила не возвращаться кщекотливой теме наемного политолога. Кроме того, не грех бы подумать до завтра.От двери она оглянулась. Приходченко сидел на столе и задумчиво смотрел натонкий белый сигаретный дым, странно висевший посреди комнаты. Вид у него былугрюмый.

– Пока! – сказала Катерина и взялась за ручку двери. Носразу не ушла. Она любила уходить в несколько приемов. – Ты бы тоже ехал, Олег.Ночь на дворе. А тебя Кирюха ждет.

– Да, – ответил Олег. Только Катерине он разрешалсочувствие. – Да. Спасибо.

Дверь она прикрыла тихо-тихо. И еще несколько секунд онслышал ее шаги, гулко отдававшиеся в пустом офисе. Загудел лифт, бахнули двери.Наступили долгожданные тишина и одиночество. Хоть на пять минут. Не думать ни очем, не волноваться, не бояться, не прятаться. Просто набрать телефонный номер.

Ответили сразу, на втором гудке.

– Я на работе, – пожаловался он. – Сейчас домой поеду.Видишь, как все ужасно. А мне так хотелось приехать, ты не представляешь…

Он говорил довольно долго, минут десять. Потом сунулмобильник в карман, запер кабинет на ключ, спустился к машине и поехал домой.

* * *

Саша Андреев, ведущий специалист агентства “Юнион”,тридцатилетний, уверенный в себе и в жизни, бывший сотрудник МУРа, примерныймуж и отец, не чаял души в своей начальнице.

А когда-то он не верил Мишке Гордееву, другу детства, юристуи недотепе, что с женщиной-начальницей вообще можно работать. И ошибался. ИзМУРа он ушел потому, что не стало денег мальчишке на йогурты, а Таньке – нашампуни. Сердце кровью обливалось – так не хотел уходить. Да и в очередь заклассным розыскным специалистом Сашей Андреевым никто не выстраивался. Податьсяособенно некуда. Разве что мешочников у Белорусского подвозить или охранникомустраиваться. Дверь сторожить или тело – неизвестно, что лучше. Мишка уговорилего сходить на собеседование в контору, где сам работал. Там как раз набиралисотрудников. Зарплата – десять милицейских сложить и еще на два умножить.Начальник – какая-то баба. Саша отказывался. Саша говорил – ни за что. Сашаникогда не работал под началом у женщины.

Как они потом хохотали всем отделом, вспоминая Андреева сгрозным и напряженным лицом, первый раз пришедшего, “чтобы побеседовать”. Какхохотала Катерина, та самая “баба-начальник”, вспоминая его подозрительность, инеловкость, и осторожность, и недоверие.

Что бы он теперь без них делал, отставной капитан СашаАндреев?!

Работа ему нравилась очень. И была похожи на ту, которую онумел делать так хорошо. Он собирал материалы, и равных ему в этом деле не было.Мишка мог дать собранным фактам правильное юридическое и какое хочешьтолкование. А добыть их мог только Саша. Из обрывков разговоров, выброшенныхдокументов, слухов и счетов за телефон он мог вытрясти столько деталей,выводивших его потом на нужную информацию, что Катерина, читая его отчеты,закатывала глаза в припадке бурного восторга. Ради этого восторга он и старался,собственно говоря. Ему хорошо платили, его любили коллеги и жена, и он никогдане испытывал потребности кому-то что-то доказывать. А Катерине, взявшей его наработу, несмотря на все его завихрения той поры, поверившей, что он именно тот,кто ей нужен, он с утра до ночи готов был доказывать, что она не ошиблась. Чтоей нужен только он, Саша Андреев. Он понимал ее с полуслова, он всегда делалбольше, чем она просила, и не во имя каких-то прозаических премий – хотя премиитоже неплохо, – а во имя необыкновенного духа дружбы и взаимнойзаинтересованности, который Катька так хорошо умела создавать.

Отправляя их в Калининград, “баба-начальник” просила добытьмаксимум сведений о промышленных предприятиях Тимофея Кольцова. Не данныхаудиторской проверки, а именно сведений – сколько людей работает, какиезарплаты получают, чем довольны, чего боятся. Еще она просила поговорить подкаким-нибудь предлогом с бывшей супругой, с бывшими учителями иодноклассниками, коллегами по наладочным и разным прочим работам. Посчитать, повозможности, сколько у него на самом деле домов и квартир на историческойродине и в Москве, а также вытащить на свет все “трупы”. “Трупами” они называлиэпизоды, имеющиеся в биографии каждого клиента, которые клиент, как правило,тщательно скрывает и прячет от всех, в том числе и от самого себя. Эти “трупы”в конце концов неизменно вылезали на свет в самый неподходящий момент и моглииспортить и провалить даже очень хорошо подготовленную кампанию.

Работали они с Мишкой слаженно и толково. На сбор данных уних, как правило, уходило недели две. Иногда меньше. Но Тимофей Кольцов былфигурой слишком закрытой, с одной стороны, и слишком известной – с другой,чтобы ограничивать себя по времени. Тем более что информация день ото днястановилась все интересней и интересней. Саша регулярно звонил Катерине вМоскву, докладывал, что работа идет и они привезут много всего неожиданного.Катерина изнывала от нетерпения, торопила и ругалась. Это была своего рода игра– так она подтверждала, что их работа – одна из самых ответственных.

Пробыв неделю в Калининграде, они переехали в Светлогорск.Во-первых, чтобы не особенно мозолить глаза персоналу калининградскойгостиницы, а во-вторых, поближе к даче Тимофея Ильича и к его очередной фирме,которая вроде строила отели, а потом сдавала их в аренду. Школьно-детсадовскуючасть биографии Саша оставил на потом, как самое легкое.