то свой!

Егора брат вчера прощаясь,

Сидел до самой темноты,

Он словно ждал и знал о чём — то,

Но не докажешь ты вины.

Она решила подождать,

С вопросом этим, разберётся

Егор и сам, когда вернётся.

Но вот с ребёнком,

Но куда? Ещё рожать.

Коль нищета, их ждёт,

Егор уже не молод,

И эта кража, подорвёт,

Его не молодые силы,

Она беременность прервёт.

У бабки молотых кореньев,

Взяла она и заварила,

Салфеткой баночку накрыла,

На печь поставила пока.

А в гости к ним пришла сноха,

Жена Егорыного брата,

Столь редкий гость,

К чему пришла?

Наверно выведать,

Про кражу,

Я догадалась или нет

Кто вор ночной,

Решила Софа,

Старалась скрыть, свою ознобу,

Но та всё видела насквозь,

И так спросила, словно вскользь,

— А что на печке?

— Мой отвар.

— А от чего? Хотя по цвету

Она прекрасно поняла.

Не первый год она жила.

София, я пришла просить,

Яиц десяток мне на Кухо.

София вышла, а она

Пакет под лавочкой достала,

И все коренья, что остались

Насыпала в отвар несчастной,

И вид невинный приняла.

— Возьми, прости, здесь только восемь.

Я больше в хлеве не нашла.

— Да, хватит, ладно, дорогая

На том спасибо, я пошла.

Прошёл весь день

В сомнениях мыслях,

София занята детьми,

Предчувствие её тревожит,

И ощущение пустоты.

Три раза в день отвар по кружке,

Как наставляла бабка строго,

Она пила, но и не знала

Что, убивая, умирает.

На утро встать она не может,

Залита кровью вся постель,

Кровотечение, как с фонтана,

Сама белее простыней.

Врача позвали, что в нём толку,

Развёл руками и ушёл.

Егор вернулся через месяц,

Но Софы больше не нашёл.

Лишь только серая могилка,

Уже покрытая травой,

И крест, изогнутый от ветра,

Жены нет больше молодой.

Кого винить, себя иль Бога,

Кого корить, как дальше жить?

Как подымать детей без мамы,

Без денег, как их прокормить?

Не знает он,

Но Бог всё видел,

Он всё расставил по местам,

Брат раскулачен и расстрелян,

С ума сошла его жена,

И иногда быть лучше бедным,

В стране, где Красные войска,

Где революции и войны,

Как изворотлива судьба!

Я рассказала вам не сказку,

Всё это было! Очень жаль,

Что изменить мы ход не в силах,

Иль повернуть

То время вспять.

Оборотень

Быстрая река Сулак между гор течёт Кавказских,

Воды сильные шумят и рассказывают сказки:

Жил в ауле молодой, смелый, бравый парень!

Был охотник удалой. Все Мурада знали.

Не было в ауле том девушки, которой

Не хотела стать женой молодца лихого.

Но, Мурад, зачем спешить юному красавцу?

Для него его ружьё- главное есть счастье.

Днём он спал, когда аул жил весёлой жизнью.

Ночью по лесу ходил за своей добычей.

Снова день Мурад проспал, ночь стучится в двери.

И зовёт его с собой, он встаёт с постели.

Наш Мурад совсем один, он по лесу бродит,

За кустом олень привстал — он ружьё подносит.

Выстрел! Шум и тишина. Убежал, но рана:

По крови найдёт его, след ушёл в дубраву.

Тишина, кругом темно, только где — то слышит:

Шум и треск сухих стволов — сердце страхом дышит.

На поляну вышел он. Странно! Очень странно!

Знаю лес я на зубок! Откуда здесь поляна?

Средь поляны чёрный дуб без конца и края,

Ветви грозные его небо подпирают.

Шум.…Откуда слышен он? Подошёл поближе.

В дубе том дыра с окно, а в нем сидит девица.

Выходи, не бойся зла! Я тебя не трону.

Как зовут тебя? Молчишь!?

Ладно, Бог с тобою.

Он подал одежду ей, снятую им с тела,

Чтоб прикрыть она могла наготу без древа.

Как прекрасна ты! Стройна!

Я такой не видел,

Красоты среди людей,

Кто тебя обидел?

Почему ты здесь одна в чаще леса скрылась?

Будь женой моей, мой дом будет как обитель.

Слышал я про дуб чудес, рассказывали сказки,

В Лукоморье дивный лес, но ты же не русалка!

Взял он за руку её и повёл из чащи,

Спал аул, когда вошёл он с девицей нашей.

Но меж тем, когда все спят, кто — то да не дремлет.

И на утро весь аул новостями шепчет.

Чтоб жениться на тебе нужно разрешение,

Ждёт старейшина меня для осведомления.

Тот старик был древних лет, сам он ни припомнит,

Год, который на земле ноги его носят.

Мудр был он, и ему люди поклонялись,

Без согласия его дети не рождались.

— Кто она? Откуда ты девушку приводишь?

Знаешь род её, Мурад? Брак с чужой заводишь!

Красота её тебя сразу победила,

Разум, волю забрала, сердце опалила.

Но огонь, увы, потом, может и погаснет!

Чтобы не была, Мурад, жизнь твоя ужасна.

Ты не знаешь, сеял кто? Что за семя вышло?

Видеть мало, знать бы кто, чтоб не ошибиться!

С человеческим лицом может быть тигрица.

Сам решай, но всё ж, Мурад, не стоит торопиться.

Так Мурад ушёл домой с мыслью — все нормально.

Разрешили, я женюсь, что мне волноваться.

Он пришёл. Она сидит. Очи опустила.

— Что, родная, ты грустишь. Иль тебе не мил я?

— Жить всегда среди людей с детства я мечтала,

Но людских законов все ж никогда не знала.

Звала мать меня Линей, от людей скрывала.

Говорила мне она, что я им чужая!

— Ты не сможешь жить с людьми. Ты лишь оболочка.

Человека не люби, хоть его ты дочка!

Если боль к тебе придёт, кровь моя сыграет,

Разум твой уходит в тень, с ней не совладаешь!

Ты верни меня туда, где я хоронилась,

Чтоб к тебе моя любовь горем не явилась.

— Не грусти, моя Линей, у людей законы

Так просты, что их понять могут и вороны.

Мы к мулле теперь пойдём, будет всё законно.

Ты скажи лишь слово — да! И растают горы!

Предрассудки все пусты. Мать тебя пугала,

Не хотела, чтоб в любви дочь её страдала.

Разум твой в твоих руках. Ну, а кровь что сможет?

Если мы с тобой вдвоём. Нам аллах поможет!

Жить с людьми, среди людей даже зверю в силу,

Но скрываться от страстей смерти равносильно.

— Да! Мурад, согласна я, но запомни, милый,

Если что- забудь меня, в чаще леса сгину!

Дуб заветный не найдёшь. Не прощу обиду.

Свадьба громкая была, весь аул собрался,

На красавицу Линей пришли полюбоваться.

Всех гостей она красой дикой ворожила.

Вся толпа с её лица глаз не отводила.

Но проходит праздник