направил их на полное обследование сердца. К счастью, все оказалось в порядке, но после этого я попросил маму провести для меня урок медицинского урду. Было немного неловко, когда мы дошли до половых органов.

Однажды ко мне на прием пришли четырнадцатилетняя девочка Ивана и ее мама. Они говорили только на словацком, поэтому нам пришлось позвать переводчика. Девочка жаловалась на боль в ноге, которая появилась почти месяц назад. Боль не влияла на ходьбу, но из-за нее Ивана несколько раз пропускала школу и плохо спала ночами.

Как и большинство подростков, сама Ивана волновалась из-за боли гораздо меньше, чем ее мама. Нужно признать, что последняя изо всех сил пыталась объяснить проблему. Я замечаю, что когда мы приглашаем переводчика, я начинаю изображать жестами то, что говорю, и пациент делает то же самое. Хотя переводчик блестяще выполнял свою работу, я постоянно указывал на собственную ногу, а также закрывал глаза и клал голову на руки, когда речь шла о сне.

Осмотрев девочку, я не обнаружил ничего необычного, но, поскольку боль в костях нехарактерна для детей, а из-за языкового барьера можно было упустить важные детали, я взял у Иваны кровь на анализ и направил ее на рентгенографию ноги. Девочка не проявила никакого интереса к назначенному обследованию, но ее мама была вполне удовлетворена. Я пообещал позвонить им, когда получу результаты.

Я делал записи по итогам консультации, как вдруг ко мне в кабинет ворвалась Элисон.

– Амир, срочно в 12-й кабинет.

Когда Элисон говорит «срочно», я понимаю, что задавать вопросы нет времени. Схватив стетоскоп, я побежал в 12-й кабинет.

На полу лежала женщина лет пятидесяти, и студентка-практикантка делала ей компрессии грудной клетки.

– Что случилось? – спросил я, опускаясь на колени рядом с пациенткой.

– Она жаловалась на кашель, который появился две недели назад, – сказала практикантка между компрессиями. – Женщина испытывала боль в груди во время кашля, и я сказала ей сделать пару нажатий нитроглицеринового спрея, чтобы проверить, облегчит ли он боль. После этого она потеряла сознание.

Люди со стенокардией носят при себе нитроглицерин в форме спрея, который они используют при возникновении боли в груди. Он расширяет коронарные кровеносные сосуды, благодаря чему в сердце поступает больше кислорода, и боль ослабевает. Проблема в том, что препарат с нитроглицерином может привести к резкому снижению артериального давления и, как следствие, обмороку. Остановки сердца, однако, от него случиться не должно.

– Вы проверяли пульс? – спросил я практикантку.

– Да, и мне не удалось его прощупать, – ответила она, продолжая делать женщине непрямой массаж сердца.

Я посмотрел на пациентку и заметил, что выражение ее лица слегка изменилось. Мне это показалось? Нет, точно нет. Похоже, она морщилась при каждой компрессии. Женщина не была мертва, как подумала практикантка, а просто упала в обморок.

– Давайте ненадолго прекратим компрессии, – велел я.

– Нельзя прерывать компрессии на середине, – возразила студентка, продолжая надавливать на грудную клетку.

– Прекратите компрессии НЕМЕДЛЕННО!

Практикантка опешила и остановилась. Пациентка застонала и начала приходить в себя. Она схватилась за грудь, ее лицо исказилось от боли.

– Как зовут пациентку?

– Кристин Меллинг, – тихо ответила практикантка. Ей явно было неловко.

– Миссис Меллинг, меня зовут доктор Хан. Похоже, вы потеряли сознание после использования нитроглицеринового спрея. Нашей студентке Джоанне показалось, что у вас отсутствует пульс, поэтому она стала делать компрессии грудной клетки. Возможно, вас теперь беспокоит тупая боль в центре груди.

– Тупая боль! – возмутилась миссис Меллинг, садясь. – У меня такое чувство, будто мне все ребра переломали.

По крайней мере, я думал, что она сказала именно это. Мне было очень сложно ее понять, поскольку речь женщины звучала крайне неразборчиво. «Это с компрессиями не связано», – мелькнуло у меня в голове. Имя пациентки казалось вполне английским, поэтому это вряд ли была языковая проблема. Я не мог разобрать, что говорила женщина, и ей пришлось повторять свои слова несколько раз, чтобы я в итоге ее понял. Второй раз за день мне пришлось прибегнуть к языку жестов.

Загадка была разгадана, когда миссис Меллинг внезапно прижала руку ко рту и что-то испуганно пробормотала. Я совершенно не уловил произнесенные ею слова, и был вынужден попросить женщину повторить сказанное. Наконец, я догадался, в чем дело.

– Вы сказали, что потеряли зубные протезы? – спросил я.

Она активно закивала.

– Джоанна, вы видели их? – обратился я к практикантке.

– Эм, да, они вылетели, когда я начала делать непрямой массаж сердца.

Бедная Джоанна очень смутилась.

Мы оглядели пол вокруг. Вероятно, компрессии действительно были сильные, если у пациентки вылетели вставные зубы. Протезов нигде не было, и миссис Меллинг понемногу теряла терпение. Зубы, определенно, были очень для нее важны.

– Может, мы сначала завершим консультацию, а затем продолжим поиски? – предложил я. Особых надежд, правда, я не питал. Кабинет был небольшим, и в нем было не так много мест, куда могли улететь протезы. Мы все осмотрели.

Миссис Меллинг решительно покачала головой. Этот план ее явно не устраивал.

В дверь постучали – Элисон просунула голову в кабинет.

– Я просто хотела узнать, все ли в порядке, – сказала она.

– Да, но мы не можем найти вставные челюсти миссис Меллинг, – объяснил я. – Они вылетели во время компрессий.

– Да, я подняла их и положила в ее карман для сохранности. Я знаю, насколько важны зубные протезы, мой папа всегда теряет свои, – непринужденно ответила Элисон и снова ушла.

Миссис Меллинг сунула руку в карман. Она что-то неразборчиво пробормотала, достала протезы и засунула их в рот.

– Так-то лучше, – сказала она абсолютно четко.

Я отвел миссис Меллинг в свой кабинет, чтобы продолжить консультацию по поводу кашля, а теперь еще и сломанных ребер. Она поняла, что и почему произошло, и согласилась, что совершить ошибку в данной ситуации было легко. Студентка горячо извинялась. Мне было жаль Джоанну, и я предложил ей мастер-класс на тему того, как определить, жив пациент или нет. Я надеялся, что это не займет много времени.

Время от времени врачи общей практики получают результаты анализов, которые побуждают их бросить все дела и громко ахнуть.

Через три дня после консультации я получил результаты анализа крови Иваны. Отклонения от нормы были очень сильными: число лейкоцитов зашкаливало, а число эритроцитов было крайне низким. Патолог[8] оставил примечание: «Бластные клетки в поле видимости, требуется срочное клиническое обследование».

Бластные клетки – это незрелые лейкоциты, которые в норме присутствуют в крови в очень малых количествах или отсутствуют вовсе[9]. Значительное количество бластных клеток говорит о том, что