Для тех у кого есть недоброжелатели или враги. Способов оградить себя от их негативного влияния предостаточно. Радикальных и не очень. Но если вам важнее всего свое душевное спокойствие, тогда научитесь «обратке», или «возврату». Делается это так. Когда вам поплохело от разговора с человеком, найдите уединенное место и мысленно проговорите трижды: «Кто мне плохого пожелал – пускай себе обратно заберет. Мне плохого не надо».

Если вам совсем скверно – говорите: «Пускай себе обратно дважды заберет». Гуманно – вы не называете имени, то есть никому конкретно не желаете зла. Это очень важно.

– О, у нее снова посетители, – шепотом проворчал Арсений, изобразив лицо почтительного внука, преисполненного уважения к старшему поколению.

Он вообще артист еще тот. Особенно когда зрители взрослые. Старается соответствовать ситуации. Правда, чаще всего переигрывает. Глупо это. Зачем сиять зубами перед незнакомой теткой, которую он больше не увидит? Или он надеется, что тетка потом скажет его бабке, какие у него классные зубы? Хотя он искренне старается. Ему кажется, что это правильно. Я вот, если не рада человеку, лыбиться не стану. По-честному, я вообще опасаюсь приветливых людей, вооруженных улыбочкой. Обычно так себя жулье ведет. И вдруг я поймала себя на мысли, что бессовестно вру. Даже покраснела так, что Арсений заметил. Вот ужас-то какой – я ведь тоже могу изображать доброжелательность, улыбаться ради нормализации отношений.

– Дай бог вам здоровья, – попрощалась последняя посетительница, с которой мы столкнулись на крыльце.

Она чуть не кланялась, семеня задом наперед.

– И передай своему, чтоб на неделе ко мне зашел, – напомнила бабка счастливой тетке и впустила нас внутрь.

Маленькая прихожая, в которой стояла обувь на все сезоны и висел кошмарный плащ. За прихожей – непонятного назначения комнатка. В которой развешано много веников из трав, среди которых я узнала только зверобой и тысячелистник. В углу – иконы. Вроде как нестарые. И бумажные пыльные цветы, которые были разложены даже между окнами. У меня они вызывали твердые ассоциации с кладбищенской помойкой.

Арсений на мелочи внимания не обращал. Его в бабкином доме ничего не раздражало. Кроме подпола – он его до усеру боялся. Даже если бабка просила достать оттуда очередную банку с маринованными огурцами, подаренными благодарными клиентками. На чердак мы как-то лазали вместе – там было почти не страшно.

– Я тебе квитанции принес, – Арсений выложил на стол оплаченные матерью счета.

Бабка выглядела усталой, глаза красные, при ходьбе она поскрипывала в районе коленок, почти как ступеньки на крыльце.

– Всё ходят и ходят. Время такое неустойчивое. Кто в долги полез, а расплатиться не может. Кто в долг дал, а ему не возвращают. Умные загодя приходят, спрашивают – стоит ли в авантюры лезть. Да много ли их, умных? Хрен да ни хрена.

Обычно она не распространялась о своих делах. Мне тут же стало интересно, а как же получается помогать в таких ситуациях.

– Сложно, но можно. Всегда есть шанс подправить судьбу. Коли в долгах, надо сделать так, чтобы заработок увеличился. Но тут одна загвоздка есть. Вот я поначалу без оговорок действовала. И тут случай такой – проигрался один мужик в пух и прах. Пришел ко мне за помощью. А через день его родители в квартире угорели. Там пожар был…

Мы во все глаза уставились на расстроенную бабку, заподозрив ее в преднамеренном убийстве с корыстными целями.

– Квартиру родительскую продал, из долгов вылез, а теперь мучается от сиротства своего. Вот так оно бывает, – подытожила она и оглушительно хлопнула ладонью по столу.

Отчего мы сиганули как зайцы.

Пока бабка возилась у вполне современной газовой плиты, я рассматривала затейливый дубовый буфет. Отдаленно напоминающий замок, с двумя застекленными башенками по бокам. Мне казалось, что на самом верху спрятано самое интересное. Даже снилось потом, что я лезу на буфет как на гору, а там шкатулка с сокровищами.

– Арсений, послушай меня внимательно. Я уже много раз предлагала тебе научиться всему, что сама знаю.

Арсений мгновенно поскучнел. Я нервно попинала его ногой под столом, призывая не быть хамлом и не отказываться от предложения. Идея у меня была такая – бабка учит дедку, тьфу, внука, а он учит меня. Ему фиолетово, а мне очень хочется.

Пинки по ноге – убедительный аргумент.

– Я подумаю, – пообещал Арсений.

– Ага. Когда рак на горе свистнет.

Она явно хотела что-то прибавить к сказанному, но снова передумала. Я даже решила, что мешаю ей быть откровенной. И напросилась на экскурсию в «приемную».

– Только не трогай ничего там, поняла? А то нос до пола вырастет, – предупредила бабка. – Ну и видок у твоей подружки. Модно сейчас так одеваться?

– Она ведьмой стать хочет.

– И что с того?

– Ну, ведьмы, они как-то по-особенному выглядят, – осторожно предположил Арсений.

– На костре сложно выглядеть обычно.

– Да ну тебя! Это неактуально, – фантазии Арсения набрали обороты. – Хорошо быть настоящей ведьмой. Можно сделать всех людей счастливыми…

– Фигня.

– Как это – фигня?

– Фиговатая фигня! Люди и без колдовства это умеют.

– Ты неправа! На сто лет жизни – день счастья. Мне этого мало.

– Что б ты понимал!

Я стояла в темноте и подслушивала.

– Одно дело выглядеть как ведьма, совсем другое – быть ею, – внезапно заорала бабка чуть ли не прямо в мое ухо. – А некоторым только метлы не хватает…

Арсений буркнул что-то невразумительное, а я, поняв, что меня застукали, на цыпочках пошла рассматривать бабкину приемную.

Хорошенькое дело! На кой фиг мне метла! Я же не дворник!

– Не трогай там ничего! – снова завопила бабка.

Да я и не собиралась ни к чему прикасаться.

В приемную была переоборудованная маленькая комнатушка, света – всего одна лампочка в сорок ватт. Бабка во время приема зажигала свечи, и их запах насквозь пропитал даже обои. Со стены из полутьмы смотрят черные иконы, почти безликие. Только глаза не закоптились. От суровых взглядов становилось не по себе и хотелось прочитать «Отче наш», но я слов не помнила. И кто эти молитвы выдумал? Та еще абракадабра. Как можно что-то просить у Бога и целой армии святых при помощи непонятных слов? Если они такие всемогущие – должны понимать обычную человеческую речь, а не ждать от нас каких-то словесных формул. А если формулы так важны, возникает вопрос – как быть с не-славянами? Ведь если задуматься, то тут без переводчика не обойтись. Ага! Значит, они нас по-любому понимают…

Извинившись перед святыми на иконах за крамольные мысли, я попыталась рассмотреть предметы, разложенные на столе. Их прикрывала отутюженная холстина, которую пришлось приподнять. Библия. Трепаная-перетрепанная. С закладками. Еще какие-то книги с «ятями», ни фига не понять, что написано, я ж говорила – переводчик нужен. Еще на столе сиротливо пристроился заляпанный отпечатками хрустальный шарик средних размеров. Никудышный. У меня раза в три больше.