Коллекция мозгов Харви Кушинга в Кушинговском реестре опухолей мозга, находящемся в Центре Кушинга медицинской библиотеки Кушинга/Уитни в Йельском университете. Предоставлено Терри Дагради, Йельский университет

Кушинг посвятил всю жизнь работе, практически не уделяя времени пятерым детям. Но он давал жене четкие указания о том, как их надо воспитывать. Сыновей готовили к поступлению в Йель. Оба сына туда поступили, но так и не окончили. После того как один из его сыновей был отчислен, Кушинг попросил декана медицинской школы принять его без университетского диплома, но декан отказал. Второй сын погиб на первом курсе, сев пьяным за руль. Трех дочерей Кушинга, известных под общим прозвищем «девушки Кушинг», готовили к выгодным бракам. И они действительно вышли замуж выгодно, причем даже по два раза. Первая дочь вышла замуж за Джеймса Рузвельта, сына президента Франклина Делано Рузвельта, затем развелась и вышла за миллионера и посла США Джона Хэя Уитни. Вторая вышла замуж за Уильяма Винсента Астора, наследника 200-миллионного состояния, а потом ушла от него к художнику Джеймсу Уитни Фостеру. Младшая дочь вышла замуж за наследника империи Standard Oil Стэнли Мортимера-младшего, затем развелась и вышла за основателя CBS Уильяма Пейли.

Кушинг был умелым, смелым и уверенным в себе – эти три черты были просто необходимы, чтобы стать ведущим нейрохирургом в то время, когда большинство врачей даже не решались лезть в голову. По словам его биографа Майкла Блисса, «в первое десятилетие XX века Харви Кушинг стал отцом эффективной нейрохирургии. У неэффективной нейрохирургии отцов было много».

Если у вас была опухоль мозга, то наилучшие шансы пережить операцию у вас были, если вы попадали к Кушингу. К 1914 году он мог похвастаться смертностью всего 8 % – в отличие от 38 % среди пациентов, которых лечили в Вене, и 50 % среди тех, кого лечили в Лондоне[2]. Смертность в данном случае означала выживание после операции, а не после опухоли – от опухоли пациенты все равно вскоре умирали.

Техника операций Кушинга, как и все остальное, чем он занимался, была тщательнейшей, как рассказывал Деннис Спенсер, бывший декан факультета нейрохирургии в Йеле, который возглавлял проект реставрации кушинговской коллекции мозгов. «Каким бы подходом он ни пользовался, чтобы добраться до опухоли, он невероятно хорошо оценивал ситуацию: где находится опухоль, как до нее добраться, не повредив мозг, и как потом извлечь»[3]. И он делал все это без всяких современных инструментов вроде УЗИ и МРТ, которые сейчас помогают врачам найти опухоли. Кроме того, Кушинг довел до совершенства лечение пациентов, страдавших от невралгии тройничного нерва – мучительной боли в лице, вызванной повреждением нервов: он распутывал клубок нервов, который соединяет лицо с мозгом (сейчас невралгию тройничного нерва лечат лекарствами (в частности, противоэпилептическими препаратами) или радиотерапией (чтобы отключить болевые волокна).

Кроме хирургии, писательства и рисования (а также выдачи дочерей замуж за богатых мужчин), Кушинг интересовался развивающимся направлением медицины – эндокринологией – и провел новаторские исследования гормонов. Другие хирурги, возможно, читали о новых гормональных открытиях с интересом и любопытством, но Кушинг нашел собственную нишу в этой растущей отрасли. К тому времени провели исследования уже почти всех желез, вырабатывающих гормоны, – щитовидной железы, яичников, семенников, паращитовидных желез, надпочечников, – но одна железа оставалась покрыта тайной: гипофиз. Кушинг знал, что ее не исследуют, потому что никто попросту не может до нее добраться. Ну, никто, кроме него.

Гипофиз висит, подобно перевернутой карамельке на палочке, возле основания мозга. Если бы вы могли проткнуть пальцем переносицу и засунуть его внутрь головы, то рано или поздно как раз дотянулись бы до гипофиза. По пути вы наткнетесь на глазные нервы; это объясняет, почему люди, имеющие проблемы с гипофизом, часто страдают еще и от нарушений зрения: опухоль гипофиза может прижать глазные нервы. Название «питуитарная железа», как еще называют гипофиз, происходит от латинского pituata («флегма»): Гален, врач III века н. э., считал, что единственная задача этой железы – выделять слизь. Гипофиз, как знали уже древние врачи, – это не один шарик, а два связанных между собой полушария. Переднюю долю гипофиза называют также аденогипофизом, заднюю – нейрогипофизом.

Со временем врачи узнали, что два полушария гипофиза выполняют разные функции. Каждое из них выделяет свой набор гормонов. Они похожи на жителей двух соседних домов, у которых нет никакого сходства между собой, кроме географического положения. В целом, впрочем, гипофиз контролирует все остальные железы организма. Какое-то время он был известен как «главная железа», но в 1930-х годах ученые обнаружили, что гипофиз контролируется другим отделом мозга – гипоталамусом, после чего прозвище «главная железа» ушло к последнему.

Когда Кушинг решил исследовать эту висящую железу размером с горошинку, о ней было мало что известно. «Первая и единственная настоящая любовь шефа», – говорила о гипофизе его секретарша[4]. За несколько десятилетий он стал ведущим мировым экспертом по гипофизу.

Кушинг исследовал гипофиз с той же храбростью, с которой делал операции на мозге, – он делал с ним такие вещи, которые другие просто не решались. Когда он заподозрил, что гипофиз вырабатывает гормон роста, но еще не имел четкого доказательства, он пригласил в свою клинику карликов и стал кормить их коровьими гипофизами, чтобы посмотреть, вырастут ли они после этого. Они не выросли.

Еще Кушинг стал первым, кто сделал операцию по пересадке гипофиза от одного человека к другому[5]. В 1911 году он извлек гипофиз у младенца вскоре после его смерти и пересадил его 48-летнему мужчине, у которого диагностировали опухоль гипофиза. В газетах эксперимент превознесли как научный прорыв: «Поврежденный разум исцелен» – писали в Washington Post[6]. Но похвалы оказались преждевременными. Через шесть недель после операции пациенту Уильяму Брукнеру снова стало хуже: начались тяжелейшие головные боли, а зрение стало раздвоенным. Кушинг пересадил ему другой гипофиз от младенца. Через месяц Брукнер умер.

Кушинг так и не признал, что трансплантация оказалась неудачной. Он заявил, что вскрытие показало, что Брукнер умер от пневмонии. А еще он обвинил акушерку, которая прождала целых два часа, прежде чем доставить гипофиз в операционную.

Вместе со смелыми экспериментами на людях Кушинг проводил исследования и на животных. Он начал с самого фундаментального вопроса («Можно ли жить без гипофиза?»), а кульминацией 30 лет спустя стал исчерпывающий анализ клеток, из которых состоит эта железа. В ранние дни своей работы он удалял у собак гипофизы и скармливал кусочки гипофизов другим собакам[7]. Он хотел посмотреть, что получится, если у собак будет слишком мало или слишком много гормонов, которые выделяет или контролирует гипофиз. Собаки без гипофизов умерли, так что Кушинг сделал вывод, что без гипофиза жить нельзя. (Сейчас врачи знают, что собаки – и даже люди – могут выжить без гипофиза, но они не будут расти и созревать; еще они постоянно чувствуют усталость и с большим трудом сжигают калории. Сейчас для людей с нарушениями функций гипофиза существует гормональный курс лечения, который замещает недостающие гормоны.)