А ну как не откроет, испугалась она, что ей тогда делать? Не в смысле самолюбия, что будет уязвлено его нелюбезностью. А в смысле кавалера на завтрашний вечер, которого она пыталась обрести в его лице.

Гольцов открыл-таки. Открыл, вытаращил на нее темно-серые заспанные глаза и хрипло поинтересовался:

– Что вы хотели, Лия Андреевна?

– Есть разговор. – Так, кажется, начал он, переступив порог ее квартиры. – У вас или у меня?

Соображал он, для человека только что проснувшегося, достаточно быстро. Пробормотал: я щас... Стало быть, все-таки у нее. Прикрыл ненадолго дверь своей квартиры. И через какое-то время она уже усаживала его за свой стол в своей собственной кухне и ставила перед ним чашку только что сваренного кофе.

За то время, что она терпеливо дожидалась его на лестничной клетке, Гольцов успел зачесать назад волосы, натянуть поверх белой майки клетчатую фланелевую рубаху и даже застегнуть ее под самый подбородок.

На Лию он почти не смотрел, стеснительно отводил глаза. Понятное дело, чувствовал себя виноватым.

Зато она рассматривала его совершенно бесстыдно и даже прикидывала на все лады: произведет он или нет впечатление на ее бывших приятельниц? Особенно ей хотелось поразить Галку.

Лия не стала исключением в их компании, и однажды подверглась жесточайшим нападкам с ее стороны, разбуженным необъяснимой ревностью. Помнится, Лия даже оправдывалась тогда с совершенно глупым видом.

А что я-то?! Да при чем тут это-то?! На кой черт мне твой Игося?! И что с того, что его рука не на той талии покоится?..

Глупо было и тошно отметать от себя такие вот нелепые подозрения, тем более что толстый Игося никакими достоинствами, кроме толстого кошелька, не обладал.

Итак, начнем...

Гольцов Дмитрий Игоревич...

Что можно было о нем сказать, если отбросить мелочные обиды и знание его авантюрного прошлого? Привлекателен? Ну... да, привлекателен. Можно даже сказать, очень. Высокий, по-современному атлетически сложенный. И мускулатура постоянно стимулируется, потому что никакой дряблости незаметно. Наверняка дома тренажер какой-нибудь имеется, а может, и не один. Ишь, ишь, ручищи какие! Мышцы буграми перекатываются по спине и предплечьям...

Портрет лица тоже удался родителям. Ничего лишнего, все классически правильно и приятно глазу. Глаза темно-серые, волосы русые. Скулы высокие, небритые сейчас. Губы, правда, тонкие. Лия не любила тонкогубых, считала их ехидными. Ну да это не факт, этот тип мог оказаться исключением. Мог быть добрым, доверчивым и...

Ладно, сейчас нельзя было отвлекаться. Сейчас нужно было прямо переходить к цели ее вмешательства в его личную жизнь. А она не знала, с чего начинать. Вот беда-то! Она! Тонкой психологической раскладки человек! Способный довести до слез своим проникновенным голосом самого отпетого малолетку, и тут вдруг такой конфуз: слова вязли во рту и с языка не сползали.

– Кофе вы вкусный готовите, Лия Андреевна, – похвалил Гольцов, может быть, просто потому, чтобы больше не молчать, и тут же нетерпеливо ее поторопил: – Был разговор...

И она, конечно же, сказала совсем не то, что хотела. Почему? Кто бы знал! Уселась же за стол напротив него с твердым намерением начать обрабатывать мужика с тем, чтобы завлечь на завтрашнее мероприятие, и тут вдруг как ляпнет:

– Почему вы не вышли? Когда я разносила Кариковых... Почему вы не вышли?

Он оказался готовым к ее вопросу, как ни странно. Ни единый мускул не дрогнул ни на лице, ни под толстыми рукавами его нелепой клетчатой рубахи.

– Вы прекрасно справились сами, Лия Андреевна, – проговорил Гольцов, сузив серые глаза и глянув на нее коротко и строго поверх чашки с кофе. – Если бы вам что-то угрожало, я бы вышел. Но...

– Но вы решили выдвинуть меня щитом, так получается?! – не хотела, да возмутилась, и куда подевалась былая уравновешенность, кто бы подсказал. – Стояли за дверью, сопели в замочную скважину и ждали, когда меня начнут убивать?! Так, что ли?!

– Нет, не так. – Гольцов даже сделал попытку улыбнуться, но снова только растянул тонкогубый рот в разные стороны: некрасиво и неубедительно. – Вы кричали, топали... Мне надо было выйти и начать кричать и топать вместе с вами? К тому же они вас послушались, не причинив никаких телесных увечий.

– Если бы причинили, было бы поздно! – самым обиженным, неожиданным даже для самой нее тоном оборвала она его.

– Я бы не допустил, – коротко обронил Гольцов и вдруг попросил еще кофе.

То ли ему не хотелось уходить так быстро от нее. То ли решил дождаться, пока она успокоится.

Лия вспыхнула и, подскочив со стула, метнулась к кофейнику. Кофе еще не совсем остыл, но стал уже такой температуры, которой она не терпела и которую никогда не предлагала своим гостям. А, да и ладно. Пускай пьет, что имеется.

– Спасибо, – лаконично поблагодарил Гольцов и вдруг уставился на нее и стал совсем уж неприлично ее рассматривать.

Лия мгновенно занервничала. К такому вниманию она была не готова. Она должна была его рассматривать, она! Рассматривать, оценивать и примерять применительно к завтрашней вечеринке. Чего тогда он уставился?..

– Вы очень красивая женщина, – вдруг сказал он, вроде и не к месту. – Почему вы до сих пор одиноки?

– Да вы бестактны! – воскликнула она, снова не в соответствии с собственными намерениями.

Надо бы начинать флиртовать, жеманиться, закатывать глаза и шептать срывающимся голосом что-нибудь такое:

– Ой, спасибо...

или:

– Правда?! Вау!!! Класс!!! А не могли бы вы завтра по такому случаю...

Но Лия Андреевна была по сути своей не кокеткой. Сдержанной была и не жеманной. Может, не мешало бы разбавить ее сухость и сдержанность этой самой жеманностью, кто знает. Может, и не назвал бы ее никто при этом легкомысленной и ветреной, а женственной назвал и даже нежной...

Ну, не умела она женственно и нежно, что делать! А Гольцов, как ни странно, ее едкое замечание пропустил мимо ушей. Улыбнулся чему-то, теперь уже нормально, без вытянутых к ушам губ, а глазами. Повеселели они у него как-то и даже сделались чуть светлее. И сразу сделался таким симпатичным, что у нее даже во рту пересохло. А может, и не из-за улыбки пересохло, а от волнения. К главной теме вечера она ведь так и не перешла, а продолжает ненужные пикировки, которые позитивно на этот счет вряд ли повлияют.

– Я не бестактен, я, может быть, прямолинеен и очень честен, – признался Гольцов все с той же улыбкой одними глазами.

– И еще вы забыли добавить, что очень скромны, – проворчала Лия и почему-то вздохнула.

Определенно этот небритый тип действует на нее неблаготворно. Зря она вознамерилась брать его с собой на день рождения Светки. Ой, чует сердце, зря. Ничего из этой затеи не получится. Да он, может, еще и откажет ей, этот Гольцов Дмитрий Игоревич. Совсем ведь не факт, что он пойдет с ней, хотя и считает ее очень красивой женщиной. Попробовать или нет?..