— Я хотела поблагодарить вас за подарки, которые горничная принесла мне утром. Спасибо вам, мне все очень понравилось. — Я даже покраснела под его пристальным пронизывающим взглядом.

— Придется отработать, — широко улыбаясь, проговорил он, медленно сокращая между нами расстояние.

— Я могу помыть полы! — громче, чем следовало, выкрикнула я, загнанная в угол.

— Лучше… Помой меня этим вечером, девочка, — выдохнул он мне в губы, а я уже нащупала ручку на дверце, чтобы спешно вывалиться из машины, едва унося свои тапки.

Его тихий смех прокатывался по моей коже, сворачиваясь внутри в клубок, в котором стайками порхали невесомые бабочки. Нет, я еще вчера поняла, что мне придется исполнять все пункты нашего договора, но как-то не думала, что это случится уже так скоро. А как же познакомиться, сходить на свидания, узнать друг друга?

Вечером… Черт, лучше бы он пошутил!

Петляя в своих мыслях, я не заметила, как забежала в холл и едва не налетела на худенькую девочку с темными косичками, чей портфель выглядел угрожающе.

— Привет, а ты моя новая мама? — огорошила она меня, вынуждая покачнуться на месте.

— Да, Адель. Это твоя новая мама, — мягко раздалось за моей спиной. — Дорогая, сегодня знакомьтесь, осматривайте дом, а завтра все должно быть согласно расписанию.

Присев на колено, Антуан чмокнул дочку в щеку и погладил ее по голове, на что она посмотрела на него возмущенно. Такой же поцелуй достался и вконец растерянной мне.

— До вечера, девочка, — шепнул он мне на ухо и вышел из дома.

— Хочешь, я покажу тебе своих хомячков?

Я словно под гипнозом следовала за девочкой, которая упрямо тащила меня наверх. Ее комната располагалась на втором этаже в самом конце коридора. За дверью нашлась огромная игровая, из которой еще одна створка вела в спальню. Спешно сняв курточку, Адель повесила ее в шкаф, подставив себе пластмассовый стул, а потом переобулась в пушистые фиолетовые тапочки.

— Смотри какие! Нравятся? — вытянула она одну ногу вперед, демонстрируя обувку.

— Очень.

— Пойдем, познакомлю тебя с пушистиками. — Она потащила меня обратно в игровую, но уже на пороге комнаты замерла, оборачиваясь. — Нужно снять с тебя курточку. Няня говорит, что по дому в курточке ходить некрасиво.

Ловко подставив стульчик, девочка стянула с меня сумку и пальто, чтобы аккуратно уложить их на кресло. Она была маленьким ураганом — метр с кепкой, такая шебутная.

— Вот, смотри. Сейчас достану. — Открыв большую клетку, она одним движением схватила улепетывающего хомячка и протянула его мне.

Я гладила мохнатую трясущуюся тушку, а сама словно пребывала в трансе. Из головы никак не выходила ее фраза: «Привет, а ты моя новая мама?» Перед глазами стояли ее огромные, будто блюдца, глаза. Такой наивный и доверчивый взгляд.

Я вспоминала себя. Я задала именно этот вопрос, когда мама Катя впервые переступила порог нашего дома. Сердце болезненно сжималось. С трудом дышала, будто там, внутри, что-то защемило. Отчетливо помнила, как сильно мне тогда хотелось тепла. Хотелось ласки, заботы, любви. Я так радовалась, когда мама Катя появилась в нашей с отцом жизни. И она действительно стала для меня мамой. Самой лучшей мамой, о какой только можно мечтать.

— Тебе не нравится Боня? — спросила девочка, заглядывая мне в глаза.

— Нравится. Он мягкий, — ответила я севшим голосом.

— А почему тогда ты плачешь? — ее пальцы прикоснулись к моему лицу, вытирая холодные капли.

— Наверное, в глаз что-то попало, — отмахнулась я, улыбаясь.

— О, а хочешь посмотреть моих кукол? — отпуская на пол свору хомячков, поднялась девочка.

— А ничего не будет? — кивнула я на улепетывающий зверинец.

— А чего им будет? Из комнаты они не выберутся, а здесь уже все знают. Боня, например, любит прятаться за мячиком, Веня всегда лезет под книжный шкаф, а Кеська и Мира закапываются в конструктор.

Отпустив потрепанного Боню, у которого за последнюю минуту уже случилось пятнадцать сердечных приступов, я направилась за девочкой к кукольному домику несоизмеримым масштабов. Если бы у меня в детстве был такой домик, я бы гулять вообще не выходила.

Раздвинув одну стенку домика, Адель принялась мне рассказывать о том, где какая комната и как зовут ее Барби. Я насчитала восемнадцать кукол, причем к моим Барби за тридцать рублей они не имели никакого отношения. Я таких кукол только в Диснейленде видела в магазинах. И то ценник на них был такой, что на них даже дышать страшно.

— И какая Барби у тебя самая любимая? — спросила я, усаживаясь рядом на пол.

— Вот эта. — Адель достала из бассейна куклу, облаченную в купальник.

Ее волосы походили на обиженную жизнью мочалку и были неровно острижены по всей длине. На спине красовалось черное пятно, сделанное гелиевой ручкой, а одна нога была неестественно вывернута.

— Ее зовут Келли. Раньше она была моделью, но потом захотела стать балериной. Правда, ей пришлось бросить это дело, потому что она встретила Кена и влюбилась в него. Он запретил ей работать, — вздохнула девочка, картинно закатывая глаза.

Я держалась из последних сил, чтобы не засмеяться. Это же откуда у ребенка в восемь лет такие познания о взрослой жизни? Я в ее возрасте о таком даже не думала. Все мои знания о любви заканчивались на «поцеловались и жили долго и счастливо», а здесь целая драма.

— Но я подумываю над тем, чтобы они расстались. Кену давно нравится красавица Ари. Она работает в библиотеке, — произнесла она с важным видом.

Все, меня можно было выносить вперед ногами. Улыбка не сходила с лица, а я вспоминала дам, которых видела, когда приходила в библиотеку. С красавицей Ари они имели только одну общую черту — были такими же молчаливыми.

Представив библиотекаря из нашей школы Александру Никифоровну в наряде Ари — короткой кофточке, открывающей живот, и юбке-поясе, — я расплылась по полу лужицей, стараясь скрыть дикий хохот, который вырывался наружу. Девочка тоже улыбалась, но наверняка не понимала, чего это я бьюсь в истерическом припадке.

— Адель, а давай ты мне лучше дом покажешь. Только сначала мне нужно переодеться, — предложила я ей, утирая слезы.

— Хорошо.

Девочка сидела в кресле, старательно отворачиваясь, пока я переодевалась в спортивный костюм, но, увидев мой наряд, моментально сделала большие глаза.

— Папе не понравится, — озвучила она свои мысли. — В таком нельзя ходить по дому.

— Как это нельзя? Мы же дома. А дома человек должен чувствовать себя комфортно.

— Это как? — пожевала она губу, рассматривая мои босые ноги.

— Расслабленно. Чтобы сидеть как хочешь или лежать. Чтобы не горевать, если испачкаешься, — старательно объясняла я ей так, как это понимала.