— Что еще за особа? — усмехнулась я. — Уж не господин ли Воронин собственной персоной?

До гостиницы меня подвез на своей дребезжащей таратайке Сережа Суворов, поскольку моя машина все еще стояла в ремонте. Я не думаю, что гонки «Формулы-1» сопряжены с большим риском для жизни, чем передвижение на этом рыдване эпохи волюнтаризма и кукурузного бума в сельском хозяйстве. Даже на небольшие расстояния, а именно от Дворца спорта до набережной. Автоодр скрипел, трещал, хлопал капотом, заклинивал в рулевом управлении, но неуклонно продвигался вперед. Чтобы этот процесс шел без остановки, Суворов с быстротой фокусника манипулировал нижними и верхними конечностями, а также вертел головой и ерзал на сиденье.

Я вздохнула с нескрываемым облегчением, когда наше суперавто, испуская клубы дыма, чавкая и рыгая, ворвалось на автостоянку близ гостиницы, едва не вписавшись в крыло большого вишневого джипа. Капот с грохотом открылся и застыл в строгой вертикали с земной поверхностью.

Стоящий возле джипа коренастый широкоплечий мужчина, родом явно с гор Кавказа, так и подскочил на месте и разразился длинной тирадой на родном языке, перемежая исконное наречие вкраплениями на великом и могучем, причем из самых что ни на есть народных пластов речи.

— Ты сматри, слюшь, куда едищ, а? Глаза на затылк, штол, спратал? Щто малчищь?

— Ну, извини, — кратко ответил Суворов, нисколько не смутившись.

— Какой извини, слющь? Ты мнэ маральный усчерб наньос, слющь! Плати бабки, каззел, а то устройю тэбэ, панимаэщ. Нагорный Карабах с Чэчня, растудыт тываю в карамысло!

— Полегче, гражданин, — вмешалась я, — он извинился перед вами, и не нужно шуметь и разводить демагогию. Мы сожалеем, что побеспокоили вас.

Кавказец гневно сверкнул на меня черными глазами и заорал:

— А ты ваабще малчи, женщин! Тут, панымаэщ, мэнэ рамсы путают, а онэ лэзэт са сваим гинилым бабским базаром, клянус, чэстноэ слово!

— Да ну тебя, — сказала я и повернулась к нему спиной, — жди меня тут, Сережа, с этим горячим кавказским мужчиной не спорь…

— Если что, позвоню отцу, этого чурку мигом на британский флаг порвут, — хмуро сказал Сергей вполголоса.

— Вот-вот, валы атсюда, щалава, — грубо напутствовал меня на прощание тот, — а нэ то…

Остаток фразы я вбила ему в глотку четким ударом левой ноги — не оборачиваясь и не сходя с места. Он забулькал и отлетел на капот своего джипа.

— Ах ты, щлюх, — зарычал он и кинулся было на меня, но Суворов от души приложил ему в подбородок, а потом я удалила его ударом правой ноги под ребра.

— Хойе-о-о!.. — прохрипел тот и упал на асфальт.

— Перегоним машину, — сказала я Суворову, и мы стронулись с места под ругательства кавказца. Машину вместе с Сергеем я оставила во дворе близлежащего дома, а сама направилась в вестибюль гостиницы.

— Могу ли я узнать, в каком номере остановился господин Воронин, девушка? — спросила я у сидящей здесь довольно миловидной особы в гостиничной униформе.

— Господин Воронин? — Меня пронизал внимательный взгляд церберши, но, очевидно, я прошла по каким-то ее критериям, потому что она сказала несколько менее холодно:

— Он счел нежелательным пускать к нему посетителей, но если вы настаиваете, я могу сообщить вам его номер. Но вас не допустят к нему.

— В самом деле? — улыбаясь, спросила я. — Я почему-то думаю иначе.

После того, как я узнала, в каких апартаментах расположился президент ХК «Сатурн», я поднялась на шестой этаж и, пройдя по коридору, остановилась перед дверью, обозначенной искомым номером.

Я постучала.

— Тахир, что ли? Войди, — рявкнул грубый мужской голос.

Я вошла в номер и увидела перед собой рослого мужчину атлетического сложения, лет двадцати с небольшим. В руках он держал дротики из-под дартса, которые кидал в висящую на стене мишень.

Увидев меня, он нахмурился и, швырнув дротики на журнальный столик, подошел ко мне.

— Что нужно? — довольно нелюбезно спросил он.

В этот момент в прихожую вышла из соседней комнаты какая-то девушка и с любопытством глянула на меня. Судя по ее движениям и довольно-таки бессмысленному выражению лица и неестественному блеску глаз, она была изрядно пьяна.

— Это кто, Олег? Юля пришла?.. — заплетающимся языком спросила она.

— А ну, марш отсюда! — прикрикнул на нее здоровяк, после чего та ретировалась.

— Я корреспондентка местной газеты, вам ее название все равно ничего не скажет. Вы господин Воронин?

Тот молча смотрел на меня.

— Тогда проводите меня к нему, я отниму максимум пять-десять минут, — с улыбкой, в которую я вложила максимум очарования, попросила я. Нельзя сказать, что мои слова совсем не оказали никакого воздействия на хмурого и неприветливого воронинского стража.

Он даже заколебался, но в этот момент из комнаты, соседней с той, из которой выходила девушка, раздался приятный звучный баритон:

— Это ко мне, Олег?

— Какая-то журналистка, Вадим Николаевич. Говорит, на пять минут.

— А, ну-ну. Пусть пройдет, коли уж пришла.

Надо сказать, слова Воронина несколько удивили меня: я ожидала чего угодно, только не немедленного согласия на беседу.

— Проходите, — бросил Олег. Мне показалось, он и сам немало был удивлен таким поворотом дела. — Встаньте к стене.

— Это еще зачем?

— Чтобы я обыскал вас.

— Обыскивайте, только не очень усердствуйте, — с жеманной насмешкой, обезоружившей бы любого чуть менее толстокожего мужчину, сказала я.

Он наскоро пошарил руками, но за этими небрежными движениями я почувствовала руку профессионала.

Олег чуть подтолкнул меня к двери, где находился Воронин, и снова принялся играть в дартс.

Я вошла в комнату и увидела вежливо приподнявшегося мне навстречу щуплого мужчину с острым умным лицом и неприятно поблескивающими маленькими глазами.

— Вадим Николаевич Воронин, — произнес он. — Что вам угодно, сударыня?

Я представилась ему корреспонденткой газеты «Тарасовские известия» Еленой Сергеевой. Разумеется, это было первое пришедшее мне на ум имя.

— Прекрасно, — сказал президент «Сатурна». — У вас есть пять минут, госпожа Сергеева. К моему величайшему сожалению, я лишен возможности ответить на все ваши вопросы, но те, которые вы успеете задать за установленный срок, получат разъяснение.

Вместо ожидаемого вора в законе передо мной оказался респектабельный джентльмен с прекрасными манерами, изысканной речью и очень приятным голосом. Ничего из этого я не отметила у верзилы в прихожей, но интуитивно я предпочла бы иметь в собеседниках этого неулыбчивого здоровяка, нежели сладко улыбающегося Воронина.