Он стоял в гостиной и думал о том, как приятно ему было жить здесь, как удобно, и сколько восхитительных часов провел он с друзьями или с одной очаровательной леди.

Она являлась к нему после наступления темноты, под густой вуалью, но была достаточно смела, чтобы рисковать своей репутацией и своим браком из любви к нему, Алистеру.

А Олив было недостаточно того, что он предложил ей.

Тяжело примириться с этим, а еще тяжелее поверить, что после всех ее разговоров о любви к нему она предпочла ему Харроуби.

— К дьяволу ее! Надеюсь, она будет гореть в аду! — воскликнул он.

И еще больше разозлился на себя за то, что позволяет столь необузданные проявления эмоций.

Послышался громкий стук в дверь, Чампкинс побежал открывать, а лорд Алистер понял, что принесли корзину, заказанную им для Эрайны.

Когда Чампкинс снова поднялся по лестнице, лорд Алистер встретил его словами:

— Все в порядке, я знаю, что это. Беги на конный двор и скажи Бену, чтобы подавал мой фаэтон немедленно.

Через десять минут фаэтон был у дверей.

То была еще одна неоплаченная собственность, и когда лорд Алистер уезжал с корзиной в ногах и со своим грумом Беном, который сидел с ним рядом, то подумал, что хорошо бы отец заплатил за право на его возвращение.

Ему доставляло бы огромную радость править двумя превосходными лошадьми, если бы не приходилось решать, как теперь с ними поступить: то ли отправить в Шотландию, то ли продать до отъезда.

Хоть он и сказал Олив, что откроет Килдонон-Хаус на Парк-Лейн, ему было ясно, что на это нужно получить разрешение отца. У лорда Алистера шевелилось в душе неприятное предчувствие, что отец ответит категорическим «нет!»

— Будь оно все проклято, должен же я иметь хоть какую-то независимость! — бормотал лорд Алистер себе под нос.

Но знал при этом, что слова его всего лишь бравада.

Когда он вернется в замок, то найдет там все точно таким же, как в прошлом: королевством тиранически правит монарх, одержимый только идеями собственной значительности и величия Шотландии.

Найти дом за номером двадцать семь на Блумсбери-сквер оказалось нетрудно.

Дом выглядел запущенным и явно нуждался в покраске, окна и ступени крыльца грязные.

Из-за отталкивающего вида дома лорд Алистер хотел, было просто оставить корзину для Эрайны и уехать.

Потом он вспомнил, что Олив обошлась с Эрайной так же скверно, как и с ним, и не удержался от злой усмешки, когда подумал, что так или иначе доведет до ее ушей сведения о собственном великодушии.

Достаточно сегодня же вечером в клубе «Уайтс» пустить слух о том, что он узнал, в каком тяжелом положении находится невестка Олив и ее племянница, и сплетню начнут передавать из уст в уста с превеликим удовольствием.

Все были отлично осведомлены о том, что сэр Роберт Беверли оставил жене немалые средства — с непременной, разумеется, оговоркой, что она утратит право на них, если выйдет снова замуж.

Это было настолько обычно для немолодых мужей молоденьких и хорошеньких вдовушек, что и говорить не о чем.

Но пока что Олив была, как говорится, хорошо подкована, и то, что она отказала в помощи невестке и племяннице, конечно же, станет оружием в руках завидующих ей женщин и мужчин, чьи ухаживания она отвергла.

Недобрая усмешка и жесткое выражение глаз сохранялись у лорда Алистера, когда он вышел из фаэтона.

Бен уже позвонил в дверь и поставил возле нее корзину, а сам тотчас принял поводья у хозяина, чтобы прогуливать лошадей вокруг площади, пока хозяин не соберется уезжать домой.

Вышла неряшливая служанка, которая выглядела так, словно только что чистила печные трубы.

— Я хотел бы поговорить с мисс Эрайной Беверли, — сказал лорд Алистер.

— Вы найдете ее на третьем этаже, мистер, — ответила служанка, указав пальцем на узкую и пыльную лестницу.

— Я подозреваю, что там находится ее спальня, — заметил лорд Алистер. — Наверное, в доме найдется другое, более подходящее место, где я мог бы потолковать с молодой леди.

Служанка уставилась на него в изумлении, но блистательная наружность незнакомца, вероятно, произвела на нее впечатление, потому что, помедлив, она предложила:

— Есть гостиная хозяйки, но ее сейчас нет дома.

— Я уверен, что она не стала бы возражать, — решительно произнес лорд Алистер. — Проводите меня туда.

Словно бы его повелительный тон лишил ее возможности к сопротивлению, девица открыла дверь по другую сторону холла.

За дверью оказалась небольшая, но вполне удобная гостиная, украшенная большим количеством дешевых картин и образчиками того фарфора, каким торгуют вразнос, но, по крайней мере, она была свободна.

— Пригласите мисс Эрайну и заодно отнесите наверх корзину, которую я привез с собой, — распорядился лорд Алистер, едва вошел в гостиную.

Он достал из нагрудного кармана полгинеи и вручил монету служанке.

Она смотрела на монету так, словно думала, что видит ее во сне.

Потом девица вся вспыхнула от восторга.

— Да, мистер, да, сэр! — заговорила она в совершенно ином тоне. — Я сию минуту позову молодую леди, прямо счас!

Она скрылась за дверью, и Алистер услышал, как она торопливо взбегает вверх по лестнице с тяжелой корзиной, очевидно, опасаясь, как бы он не переменил намерения ине потребовал деньги назад.

И лорд Алистер еще раз подумал, что если бы он не уезжал в Шотландию, то в будущем уже не мог бы позволить себе подобную щедрость.

Потом его мысли вернулись к Олив, и мысль о том, чем она занята сейчас, сильно повредила представлению о ее красоте, изяществе, веселости и, конечно, о ее светской изысканности.

— Маркиза Харроуби!

Он произнес эти слова вслух с издевкой в голосе.

И решил, что понапрасну теряет время на размышления об Олив, лучше бы подумал о своей беде — ведь его вынуждают жениться на шотландке из клана, который, как он помнил еще с детских лет, всегда враждовал с Макдононами.

Они воевали веками, совершая набеги друг на друга и захватывая у врагов женщин и скот.

Он вполне понимал стремление отца покончить сненавистью и злобой между людьми его клана и Макнаинами.

— Но не за мой счет! — воскликнул Алистер. В эту минуту дверь отворилась, и вошла Эрайна. Он заметил, что она сменила ситцевое платье, в котором он ее увидел впервые, на белое муслиновое, ткань егосделалась очень мягкой от многочисленных стирок.

Но в результате оно облегало фигуру девушки на тот манер, который Олив и прочие дамы большого света признавали модным.

В общем, оно было сильно поношенным, и лорд Алистер, большой знаток дамских нарядов, пришел к заключению, что, вернувшись к матери, девушка сняла выходное платье, чтобы сохранить его получше для необходимых случаев.