- Ты думаешь, я буду надеяться на Белицкого? Думаешь, у меня не осталось козырей, следачка?

Я приближаюсь еще ближе. Между нашими лицами всего сантиметров двадцать. Я даже слышу его тяжелое дыхание. И я хочу, чтобы он перестал сдерживать себя.

- Если бы они у тебя были, ты бы не терпел сейчас молодую наглую суку, внучку прокурора. Человека, который в свое время и засадил тебя на приличный срок,  – произношу это с улыбкой, облизнув пересохшие вдруг губы.

Его глаза наполняются чернотой.

- Провоцируешь, следачка, -  со злой усмешкой.

Возвращаюсь на прежнее место, пожимаю плечами.

- Ударишь - сядешь. Мне ведь не страшно.

Он резко подскакивает со стула. Огромной штормовой волной несется на меня. Мне не успеть убежать. Не успеть позвать на помощь. Русаков сгребает меня в охапку. Всего пару секунд испуга – и я прижата к стене, а его огромные руки сжимают мое горло.

- А я женщин не бью, - произносит с улыбкой, у самого лица. И пальцами по скулам водит. Меня лихорадит. Тошнит от его близости. Но я понимаю, если дам слабину, позову на помощь – мне никогда не справиться с этим делом. Перед глазами снова наглая ухмылка Дробина. И тут же в венах кровь закипает от гнева.

В глаза его смотрю нагло, с уверенностью. И даже попытки не предпринимаю высвободиться, будто мне нравится его близость.

Он вдруг замолкает. На пальцы свои смотрит, которыми дорожки по шее ведет. А меня ознобом бьет изнутри. Вокруг тишина. Тяжелая, решающая. И только дыхание его тяжелое нарушает ее.

- Ладно, - его руки вдруг отпускают меня. Шторм отворачивается, а я хватаюсь за горло, и выдыхаю в облегчении.

- Я помогу тебе. Расскажу все так, чтобы тебе не доставило проблем засадить меня. Но с твоей стороны мне тоже нужна будет помощь.

Русаков устраивается за стол, поднимает на меня глаза. И сейчас в них тишина и спокойствие. Будто и не происходило между нами ничего несколько секунд назад.

- И почему я должна верить тебе?

Теперь он пожимает плечами.

- Я тебе слово даю, следачка. А уж слову моему ты можешь верить...

Я устраиваюсь напротив него. Собираю все фото и бумаги и убираю их в папку. Использую это время для обдумывания. Не пытается ли он обвести меня? И что он может попросить взамен? Понимаю единственное – у меня выбора не особо много.

- Хорошо, что тебе от меня нужно? Я ведь знаю, что такие, как ты просто так даже пальцем не пошевелят.

- Найди мне одного человека. Он исчез незадолго до моего ареста.

- Кто? Как зовут?

- Денис Золотарев. Управляющий моими ресторанами на Центральной. Устрой мне с ним свидание.

С губ сорвался смешок. Он серьезно?!

- Ты издеваешься?

Русаков продолжал невозмутимо на меня смотреть.

- Разве похоже на это?

- Почему не попросишь адвоката? Обычно с такими вопросами обращаются к ним.

- Косарев – хороший человек, но хватки у него нет. Он не нашел его.

- Почему думаешь, что я сделаю?

Шторм улыбнулся. Поднявшись со стула, направился к дверям. Несколько раз постучал по ним, вызывая конвоиров.

И когда открылась дверь, он вдруг обернулся ко мне.

- Потому что ты ненавидишь таких, как я. И единственное, чего ты хочешь – засадить меня по полной. И я дам тебе такую возможность, следачка.

Телефон, лежащий на пассажирском завибрировал. Резко свернув на обочину, затормозила.   

- Да, Вань, - произнесла, с замершим от волнения сердцем. Я ждала этого звонка так, как не ждала ничего и никогда.

- Есть куда записать? – раздается в динамике тихий голос сотрудника.

Я вытянула из папки несколько чистых листков и ручку.

- Да, говори.

- Золотарев Денис Андреевич, управляющий сетью ресторанов «Гавань». Записывай адрес прописки: улица Портовая, дом 45.

- Что-то есть на него? Приводы? Штрафы?

- Да так, по мелочи. Пару гаишных штрафов за превышение. Но я знаю этого мужика. Он один из приближенных Русакова.  В последний год стал едва ли не единственным, кому Шторм доверял. Я слышал, даже с Белицким у них терки частенько бывали. Пару раз даже до побоев доходило.

А это было интересно.   Я записала адрес и бросила листок на сиденье.

- И еще, Ален. Помнишь то дело, когда Изварина,  хозяина «Вертикали» посадили и он резко решил продать свой торговый центр?

- Да... – что-то припоминаю. Кажется, это дело было в прошлом году.  Того мужика упекли надолго...

- Так  знаешь, кто сейчас владелец того самого центра?

Прикрыла глаза, облокачивая голову о подголовник сидения.

- Вань, не томи!

- Золотарев Денис! То есть все это происходило с подачи твоего Русакова!

- Просто отлично, - вздохнула, устало потирая ладонью лоб. – Так, Вань, спасибо огромное!

- Только не говори, что ты решила в одиночку поехать к Золотареву? – в голосе парня звучало негодование.

- Не говорю. Прикрой меня перед шефом. Сегодня уже вряд ли вернусь в отдел. А завтра утром поеду на следственные действия с Русаковым. Кажется, я его расколола...

Несколько секунд Ванька молчал. Понимает, что спорить бесполезно. Все равно ведь сделаю так, как хочу.

- Удачи тебе, Романова.

Сбросив вызов, еще раз посмотрела на адрес. Не нравилась мне фраза Ваньки про Белицкого и Золотарева. Если между подчиненными Русакова была война, то один из них мог оказаться тем самым предателем.  И если отбросить в сторону все факты, и положиться на чутье, интуицию... да все что угодно. Кажется мне, что Шторма действительно подставили. В голове то и дело вспыхивают его слова. « А я женщин не бью». И пусть меня назовут дурой, но он сказал это так уверенно, так... честно.

Господи, у меня голова кругом! Подумать только, верю словам какого-то бандита! Полагаюсь на интуицию. Если бы это услышал мой преподаватель по уголовному праву, я бы ни за что не сдала ему диплом.

Но мысли об этом никак не отпускали меня.  Зачем Шторму так попадать? Убивать Олю, да еще и труп ее оставлять во дворе. Как бы то ни было, не похож он на психованного ублюдка, не способного держать себя в руках. Тот, с кем я сегодня общалась – умелый стратег. Человек, просчитывающий каждый свой шаг на несколько ходов вперед. Он убийца и бандит – в этом нет сомнений. Но именно это убийство не вязалось с ним.

Хотя, с другой стороны – все это только слова. Доказательства на руках и говорят они о том, что это дело рук Шторма. И мне нужно меньше заморачиваться и копаться в этом дерьме. Я выполню свою часть договора. А уж остальное – за ним.