- Заходи внутрь, - снова толчок в спину.

Я поднимаюсь по ступенькам и прохожу маленький, узкий коридор. Белицкий заводит меня в небольшую комнату и включает свет.

Обстановка здесь ничуть не лучше, чем состояние двора. Поблеклая краска на стенах, обсыпавшаяся побелка с потолка. Из всего интерьера – платяной шкаф советских времен, старая кровать и тумба с бочковым телевизором, используемым в качестве подставки под комнатные цветы.

- Садись, - рычит он, стягивая с головы бейсболку.

Я послушно опускаюсь на стул рядом с кроватью. Белицкий нервно ходит по комнате.

- Черт.. – цедит сквозь зубы.  Он очень встревожен. Я бы даже сказала, в панике. Воспользовавшись моментом, внимательно рассматриваю его.

Темные кроткие волосы, неплотное телосложение, заросший, но все равно выглядит аккуратно. В отличие от этого дома и помещения. Здесь царит отвратительный запах сырости и грязи. И я подумать боюсь, сколько болячек на грязной постели этой кровати.

- Слушай, прости что пришлось угрожать, и все такое. Но по-другому ты бы не поехала со мной. Повязала бы и все без лишних разговоров...

После этих слов паника немного отпускает. Значит, Белицкий не просто чокнутый мужик с пистолетом. Его гложет чувство вины, а значит не все потеряно.

Он садится напротив меня, на кровать.  Я смотрю в его глаза – в них нет безумия или дурмна. Чистый, трезвый взгляд. Просто уставший и испуганный.

- Хорошо, давай договоримся. Ты уберешь ствол, и мы поговорим. Тебе ведь поговорить нужно? – я беру ситуацию в свои руки. Помню лекции по уголовке, там рассказывалось как нужно вести переговоры с захватчиками. Он должен думать, что я спокойна и на его стороне.

Белицкий удивленно замирает. Смотрит на меня внимательно, а меня дрожью прошибает.

- Да, мне нужно поговорить... – послушно кивает и  опускает глаза на пистолет, зажатый в руке. Поставив на предохранитель, убирает его за пояс.

- Там труп Лехи, и этот чертов Дробин подставил.. теперь мне точно не жить.. все, все стрелки на меня! – схватившись за голову, он немного раскачивается.

- А вы не убивали его? – спрашиваю максимально мягко.

Белицкий мечет в меня напряженным взглядом

-  Я? Ты бл*ть в своем уме?! Золотарев мой лучший друг! Он больше, чем брат для меня! Он мой боевой товарищ, мы в Чечне вместе под пули ложились! Он меня от плена спас, вытянул раненного из под обстрела, а ты говоришь, что я убил его?!

Он вскакивает с кровати, снова расхаживает по комнате, а я замираю. Одно лишнее слово или действие – и он просто грохнет меня. Белицкий на грани, это видно невооруженным глазом. Но виноват ли он в смерти Золотарева и убийстве Ольги – большой вопрос. Мне не кажется, что это он.

- Я не знаю, кто его убил, - продолжаю с ним разговор. -  Но ваше поведение не помогает вам. Если вы не виновны, сядьте и расскажите мне все. Я также как и вы хочу разобраться...

Он смеется. И это совсем не радостный и не злорадный звук. От него веет безнадегой.

- Разобраться она хочет. как же. Шторма засадить по полной- да. Нах*й тебе этот геморрой?

Я не свожу с него внимательного взгляда.

- Хорошо, я хочу его засадить. Так, а чего вам боятся?

Он возвращается к кровати. Резко подавшись ко мне, сдвигает стул вместе со мной. Так сдвигает, что теперь наши колени соприкасаются. По венам адреналин несется. Паники больше нет, а страх придает моим мыслям четкости и ясности.

- Ты думаешь, я сдал его?

- Это не так?

Он молчит. А потом вдруг резко расстегивает куртку и лезет рукой за пазуху. Я напрягаюсь, не зная, чего ожидать в следующий момент. Белицкий достает бумажник из нагрудного кармана. Раскрыв его, вытягивает небольшую карточку и протягивает ее мне.

- Вот, смотри.

Это  фото. Старое, потертое. На нем изображены четверо ребят в военной форме.  Они сидят на танке, в обнимку, с автоматами наперевес и  с улыбками на лицах.

- Это я, - он показывает на худенького с угольными глазами парня, сидящего в самом краю.

- А это мой командир, - мужчина тычет в центр фото на самого высокого и крепкого парня с колючим взглядом. У него между губ сигарета, на вид бойцу лет двадцать от силы, но даже так, по одному только взгляду серых глаз я узнаю его. Провожу пальцем по фото, по его лицу веду и мурашки бегут. Такой красивый он, сильный. Старое фото, изображение наполовину стерто, а все равно такой силой от него веет.

- Мы его батей звали, - произносит Белицкий. И я понимаю, что он вдруг успокаиваться начал. Голос тихий, ровный.

- Несмотря на то, что Шторм всего на пару лет старше меня. Он всегда под пули сам лез, вперед бойцов.  Многие офицеры жопы свои солдатами прикрывали, а этот наоборот...

Мужчина забирает из моих рук фото.

- Он тот, кому я жизнью обязан, поняла? И даже если бы мне Дробин яйца отрезали и заставил сожрать, я бы сделал это, но не сдал бы его. Никогда.

Он смотрит на меня в упор.  И я верю ему. Каждому слову верю.

- Тогда почему ты считаешь, что Шторм может подумать на тебя?

Мужчина кривится.

- Потому что Дробин – тварь,  подставил меня по полной! Он сделал это специально. Закрыл меня, подбросив наркоту. Мутузил в камере пару дней, а потом просто дверь открыл и «на выход». Я только когда на свободе оказался, узнал об убийстве Оли и о том, что Щторма взяли, понимаешь? И Леху на меня хотят повесить. А я не убивал! Я сам только сегодня утром труп его нашел. Потом сидел, не знал что делать. Мне парни сказали, что ты дело Шторма ведешь, вот и караулил тебя..

Белицкий вдруг сполз с кровати, и на полу уселся, у моих ног.

-  Слушай, Романова, я об одном  тебя прошу.  Передай Шторму, что я не предавал. Скажи ему это! Скажи, что я все для него сделаю!

- Почему ты говоришь это мне? Почему не его адвокату?

- Адвокат может быть тоже в деле. Он со Штормом давно, не удивлюсь, что и он – предатель. А ты – незаинтересованное лицо. Ты просто передай ему, и все. Он сам с остальным разберется.

Белицкий поднялся на ноги.

Он вытащил из-за пояса ствол.

- Я уйду сейчас. И ты уходи. Садись в машину и уезжай. Попробуешь следить за мной, извини, но буду стрелять. Я за решетку не хочу, меня там грохнут сразу же...

Я молчу. А он несколько минут смотрит на меня, а потом срывается к выходу.

- Стой! – кричу подскакивая с места. Срываюсь в коридор и застываю в дверях. Он стоит в двух шагах от меня, с направленным пистолетом.

- Два вопроса и уходи.

Мужчина молчит.

- Шторм мог убить Ольгу?

Усмешка. Горькая, от которой в сердце острой болью прошибает.